Участница Олимпиады и регбистка Яна Данилова рассказала о непростом пути к успеху. Яна Данилова — участница Олимпийских игр 2021 в Токио. Чтобы оказаться на одном из главных спортивных событий, 29-летней регбистке пришлось проделать долгий и опасный путь. Чемпионка получала травмы, после которых ее буквально собирали по кусочкам, и преодолевала себя в экстремальных ситуациях, когда приходилось одной в метель добираться до города пешком 15−20 километров. Данилова закаляла свой характер в играх с мальчишками и уже с 14 лет жила одна. Любовь к экстриму и путешествиям привела девушку не только на вершину спортивного Олимпа, но и в Африку, где она стала жертвой ограбления. Однако даже это не помешало Яне продолжить приключение без денег в кармане и впоследствии начать съемки документального фильма о местных регбистах. Об этом и многом другом участница шоу «Гладиаторы» на НТВ рассказала в интервью сайту «Страсти». — Чем вы занимаетесь сейчас? Какой ваш основной вид деятельности? Глобально — я без работы, поэтому сейчас у меня очень много свободного времени. Но я также продолжаю очень много тренироваться, потому что, уйдя из профессионального спорта, очень сложно перестать тренироваться. По крайней мере, для меня так. Из профессионального регби я ушла чуть больше года назад, и сейчас я пока в поиске своей деятельности, которая будет мне по душе. На данный момент я достаточно много путешествую и параллельно играю на коммерческой основе в регби на международном уровне. Играю за команду из Голландии. Но я с ними не тренируюсь постоянно: я приезжаю только на игры — это примерно 4−5 раз в год. — Вы приняли участие в проекте «Гладиаторы» на НТВ. Скажите, что подтолкнуло вас к этому? Я достаточно давно в профессиональном спорте, и моя жизнь, грубо говоря, устроена автоматически. То есть это постоянный режим, питание, контроль, тренировки. Это очень круто формирует характер, но в какой-то момент я почувствовала, что мне не хватает хаоса, что ли. Не серии чего-то разрушительного, а чего-то такого, что хорошенько встряхнет и выведет за грани привычного. «Гладиаторы» как раз и стали этим выбросом энергии. Плюс меня всегда тянуло к камере. Мне всегда хотелось попробовать себя в другой форме, то есть выйти за рамки спорта. По натуре я интроверт и одиночка. Но соглашаясь на участие в «Гладиаторах», я знала, что там будут новые люди, будет много общения, больше, чем этого есть в моей жизни. И это, конечно, очень сильно подкупало. Это возможность не только проверить себя физически, но и открыть в себе что-то новое.— Какое испытание на проекте было для вас самым запоминающимся, трудным? Это «Пирамида». «Пирамида» изначально смотрелась достаточно устрашающим испытанием, но я как будто бы сразу поняла, что это точно моя стихия и у меня все очень круто получится. «Пирамида» — это про выносливость, про ловкость, про координацию и скорость. Ну и, конечно же, про подумать. А во мне как раз собраны все эти качества в достаточно хорошем количестве. Я считаю, что очень круто справилась с этим испытанием, и недаром я ждала его каждый съемочный день. — Кого из соперников на проекте вы можете выделить? Очень трудный вопрос. Честно говоря, не хочется выделять кого-то конкретно. То есть каждая девочка, каждая участница была хороша, сильна и по-своему и интересна. Но, наверное, я бы хотела отметить девочек, которые были заметно легче нас всех по весу, и при этом они выходили и сражались. Это, конечно, требует большой смелости и какого-то внутреннего стержня. И вот к этим девочкам огромное-огромное уважение. И хочу сказать, что они не просто выходили, они еще при этом достойно сражались. То есть они показывали свой характер до самого конца. Это нереальные качества, невероятные. А еще это огромный пример силы. То есть эта сила говорит о том, что она не всегда измеряется только мышцами. — Расскажите о вашем детстве: откуда вы, кто ваши родители? Чем вы занимались и увлеклись? Я родом из Сибири, из Кемеровской области. Город мой называется Тайга. Население — около 25 тысяч человек. Город славится железными дорогами и всем, что с ними связано. Город-железнодорожник. Родители мои самые обычные люди. Папа всю жизнь работает на железной дороге, а мама — в продуктовом магазине. Все детство, насколько я помню, примерно с 5−6 лет, было очень активным. Я росла со своим старшим братом (он старше меня на 8 лет), и он меня постоянно брал везде с собой. И, соответственно, какие-то развлекухи, какие-то движухи с ребятами, именно с мальчиками, меня привлекали больше. С ними было намного интереснее, чем с подружками. С самого детства я прыгала по гаражам, по сугробам, по крышам, а еще были спортивные секции. Кроме этого, кстати, у нас в городе больше нечем заняться. То есть были творческие кружки, но меня это не особо привлекало. Мне всегда была интересна спортивная составляющая, и причем соревноваться всегда было интересно именно с мальчиками, потому что они сильнее. При этом я почему-то все равно их побеждала, и мне это тоже очень нравилось. Несмотря на это, они меня очень сильно поддерживали, потому что я в коллективе была единственной девочкой. Наверное, это и выработало во мне какую-то целеустремленность, дисциплину и жизненную силу. — В одном из интервью вы говорили, что с 14 лет не живёте с родителями. Кроме того, можно заметить, что вы часто путешествуете. Скажите, не потерялось ли у вас из-за этого чувство дома? Какое место вы можете назвать своим домом? Да, с 14 лет я не живу с родителями, потому что в 14 лет я уехала жить в другой город. Это стало огромным шагом, огромным риском — пойти в большой спорт. С этого и началась моя большая спортивная карьера. Не могу сказать, что у меня есть какая-то конкретная точка, которую я называла бы сейчас домом в классическом понимании. У меня просто есть место, где я обитаю. Сейчас для меня дом — это там, где я могу спокойно поспать и почувствовать паузу. Чувство дома, связанное с родителями, я, конечно, не потеряла, и часто возвращаюсь в свой родной город. Для меня это место, с которым есть духовная связь. Хотя с физической точки зрения оно уже, наверное, не совсем мое. Не могу сказать, что меня всегда тянет туда с теплом. Но при возможности я не отказываюсь поехать. Сейчас я кочую, путешествую и не привязана к какому-то конкретному месту. Для меня сейчас дом — это больше про мое состояние, которое я создаю внутри. То есть это про уют и там, где мне комфортно. — До того как заниматься регби, вы пошли на секцию бокса. Почему выбор пал именно на нее? Вам нравилось драться, или же, наоборот, приходилось защищаться на улице или в других местах? Приходилось ли применять навыки вне спортзала? До бокса я занималась санками, то есть санным видом спорта, легкой атлетикой. И вот до бокса я очень сильно травмировалась на санях. На соревнованиях у меня было две очень сложных травмы ноги, после чего врачи мне сказали, что я с трудом смогу не то, чтобы ходить ходить, а в целом заниматься спортом. Но на самом деле врачи ориентируются на обычных людей и очень редко имеют в виду, что спортсмены — это совсем другая каста. Но на тот момент я так не думала. Я приняла все в штыки и решила, что дорога в спорт мне после такой травмы закрыта. Потом в моей жизни произошел счастливый случай. Я пришла к хирургу снимать швы в своем родном городе. И там, в коридоре больницы, я познакомилась с удивительным человеком, который в дальнейшем стал моим тренером по боксу. Он стал моим вторым отцом. Это человек, которому я благодарна больше всего в своей жизни. Он меня поставил на ноги, научил снова бегать, верить в себя, сражаться и жить. То есть это была невероятная история длиною в год, когда он меня реабилитировал, когда он приводил мои мысли и физическое состояние в чувства. Грубо говоря, он меня заново формировал и собирал по кусочкам. А потом, когда я, по его мнению, уже готова была приступить к боям, он посадил меня в машину и увез на 15−20 километров от города. На улице тогда был февраль, а за окном разыгралась сильная метель. Он оставил меня там и уехал, сказав лишь «беги». То есть с этого момента, как он мне сказал «беги», я поняла, что полностью готова, я реабилитирована. Я прибежала обратно в зал, обняла его, и поняла, что возродилась и могу продолжать карьеру в спорте. Бокс я очень сильно полюбила, потому что тренер преподносил это как какую-то игру. И у меня было всего несколько боев, по-моему, около восьми. Я все их выиграла и стала мастером спорта. А потом меня вызвали на просмотр в сборную России. Для того чтобы быть участником сборной, нужно на углубленном медицинском обследовании проходить МРТ мозга. На тот момент у меня не было никогда никаких симптомов, связанных с головной болью, либо чем-то похожим. Но на МРТ мне поставили достаточно серьезный диагноз, против которого врачи отказались идти даже за подкуп, как бы это ни звучало. И, честно сказать, я на тот момент поникла еще сильнее, намного глубже, чем в предыдущий раз с ногой. И ничего не объясняя тренеру, я просто пропала на какое-то время. И в целом моя жизнь с боксом закончилась, потому что тренер уже принял то, что я не смогу выступать, так как это очень опасно.— Регби — не такой популярный вид спорта, как, например, футбол или волейбол. Особенно, если речь идёт о России. Почему именно регби? Как вы начали заниматься им? Мое попадание в регби было очень-очень спонтанным. После того как я ушла из бокса, я была в очень долгой и длинной депрессии, ничем не занималась, нигде не работала. И в какой-то момент моя подруга, которая тогда занималась футболом, предложила мне поехать с ней на недельку в Краснодарский край на соревнования. То есть просто за компанию развеяться, провести время, пока они там играют. Я согласилась, потому что это было единственное, что меня отвлекло бы. И мне в целом понравилась эта затея. Мы приехали на спортивную базу, и, помимо футбольного чемпионата, там проходили тренировочные сборы женской команды России по регби. В один из вечеров я шла из столовой и просто засмотрелась на то, как тренируются девчонки. На бровке стоял мужчина, который представился одним из руководителей команды. Мы с ним разговорились и познакомились. И я, смотря на всю ту энергетику, которую девчонки оставляют на поле, очень сильно загорелась. И этот руководитель предложил мне попробовать. Он сказал, что может дать мне контакты менеджера и в тот же вечер я ему набрала. Он пообещал, что через три месяца будет набор в команду, где проведут технические и физические тесты, на которых мне нужно будет присутствовать. Я с радостной душой улетела обратно и все три месяца жила с мыслью, что приду в новый спорт. У меня появляется мотивация, у меня появляется вдохновение, я начинаю как-то приводить себя в форму и морально, и физически. За эти три месяца я разузнала насчет того, нужно ли в медицинском обследовании, которое проходит регбистки, делать МРТ головы. То есть я искала девчонок в соцсетях, которым задавала странные вопросы про медицинские обследования. За три месяца я хорошо привела себя в форму и поняла, что для участия в соревнованиях не нужно обязательно делать МРТ головы, что сильно замотивировало. Когда я приехала в Москву на тесты, тренерам я сразу понравилась, они даже мне сказали, что они не будут ждать несколько дней, чтобы озвучить результат. В этот же день озвучили, что я им подхожу. И я, кстати, даже не до конца доделала эти тесты, то есть они меня просто с руками-ногами забрали. И уже потом я поняла, насколько регби собирает в себе всю кучу того, что у меня было до. То есть я занималась легкой атлетикой. В легкой атлетике я взяла выносливость, скорость. Это были и санки, где очень важна координация. Это бокс — тоже координация, ловкость, выносливость. Я собрала в себе такие качества, которые в регби нужны на 100%, а в регби может играть каждый. И у меня начало все достаточно быстро и хорошо получаться. И моя карьера, можно сказать, подпрыгивала. Каждый сезон, каждые полгода я уже оказывалась на уровне намного выше, чем была до этого. Моя регбийная карьера, можно сказать, пылала. — Перед тем как уйти в регби, вы обследовались у врачей. По результатам диагностики вам тогда сказали, что дорога в большой спорт для вас закрыта. В одном из интервью вы говорили, что это были «большие проблемы с сосудами и ещё более тяжелые вещи». Однако вы все равно стали профессиональным спортсменом. На поле, во время игр, вам действительно угрожала опасность, связанная с риском для жизни? Да, диагноз достаточно серьезный. Но я дала себе установку, что независимо от того, как будет протекать моя карьера, я буду сама себя обследовать. То есть каждые полгода я самостоятельно проходила обследование в частных клиниках и работала индивидуально с врачами, которые не относятся к регбийному миру. Все работники моего клуба, медики, тренеры и все руководство не знали, что у меня есть такой диагноз. И, соответственно, они бы и не узнали, потому что МРТ головы на обследованиях мы не делаем. Это было мне на руку, потому что я очень сильно люблю спорт. Я иду на такие риски обдумано, и я принимаю тот факт, что я, скорее, не как все. Да, теоретически на поле во время игр мне угрожала опасность, потому что в регби очень много ударов приходит в голову. Но за всю свою карьеру я никогда не думала о том, что это может закончиться чем-то плохим. — Какие самые распространенные травмы в регби? Какие травмы получали вы? Не отразилось ли занятие регби на вашем здоровье сейчас? Регби достаточно травмоопасный вид спорта. Если посмотреть регбийный матч, то можно увидеть, что у 90% игроков перемотаны части тела. Это либо постоянные травмы, либо микротравмы или спортсмен перестраховывается после операции. Самые распространенные травмы в регби — это плечи, колени, голеностоп и зубы. Моя самая серьезная травма — это разрыв передней крестообразной связки. После этого мне сделали операцию. С помощью режима и реабилитации я смогла восстановиться за 5 месяцев. Хотя обычно после такой травмы восстанавливаются до 12 месяцев, и то неполноценно. Это была моя единственная травма в регби. Сейчас она меня не беспокоит. — Так как регби, вероятно, очень жесткий вид спорта, то на поле часто могут возникать конфликты между игроками. Вы попадали в такие ситуации? Как они решались? Становились ли вы сами их инициатором? Конфликтные ситуации на поле были крайне редко. Относительно меня этого вообще не происходило и, наверное, каждый раз, пересекая линию поля, я четко осознаю, что это игра. Игра хоть и с жесткими правилами, но с точно глубоко укорененной этикой. Регби — это спорт и игра джентльменов, и об этом знают все регбисты. И даже если эмоции зашкаливают и агрессия направляется в мою сторону, я вообще не позволяю себе отвечать тем же. Я уважаю соперника и понимаю, что эмоции могут иногда управлять каждым человеком, но я выше этого, и я обычно просто не обращаю внимания на подобные выходки. И, как я уже сказала, регби — это игра джентльменов, и я полностью соответствую этим принципам и совершенно не подаюсь на провокации. И мое внутреннее равновесие максимально устойчивое. — Занятие регби, выступление в командах, участие в турнирах — все это приносило хороший доход? Насколько затратно заниматься регби? (экипировка, сборы и прочее) Профессиональное регби в России, это однозначно контракт, который вы изначально подписываете с руководством. То есть это официальная работа, официальная зарплата, в которой есть и аванс, и основная часть зарплаты. Можно сказать, что регбисты постоянно находятся на обеспечении команды, потому что экипировку выдают, сборы всегда оплачены. Если это какие-то соревнования или перед соревнованиями и команда должна выехать на сборы, то мы просто собираемся и едем. То есть мы в это конкретно ничего не вкладываем, потому что это входит в обязанность той команды, в которой мы находимся. На что мы тратились всегда, так это бутсы. Все остальное выдавалось. Так как в командах есть правило появляться на тренировках исключительно в форме, в экипировке клуба, то и тратиться на какие-то другие спортивные вещи не приходилось. Так что можно сказать, весь доход, который поступал от регби, всегда оставался на месте.— Вы говорили, что вас зовут играть в России, во Франции, в Великобритании. Как дела с Регби обстоят у нас на родине, в мире? Где, на ваш взгляд, условия лучше? Это слишком громкое заявление, что меня звали играть во Францию, Великобританию и так далее. Это больше заголовки СМИ, которые очень любят приукрасить. Меня звали играть в эти страны, но не за сборную, а за клубы. Они даже не профессиональные, то есть это уровень намного ниже, чем в России. Быть легионером из России в Европе, тем более женщине, это достаточно сложно — именно в регби. Я не знаю, как в других видах спорта, но в регби так. Я не хочу говорить о том, что это круто или это как-то должно возвышать меня. Нет, мне нравится играть у нас в России. Однако из-за определенных обстоятельств наша сборная сейчас забанена. Мы, к сожалению, не можем выезжать на мировые турниры. Полтора года назад я, помимо того что оставила карьеру в сборной, взяла паузу в клубном мире. Я занялась своими делами, а также начала искать команды за границей, за которые я смогу играть на коммерческой основе. То есть не тренироваться с ними постоянно, но такие команды, которые будут во мне заинтересованы и которые будут вызывать меня непосредственно на сами игры, чемпионаты. И мне это нравится, нравится такой подход, потому что я достаточно свободолюбивая и достаточно дисциплинированная. Грубо говоря, я занимаюсь своими делами, путешествую, тренируюсь, и в какой-то момент меня могут вызвать в команду поиграть, и я спокойно сажусь в самолет, улетаю и играю за них. Это больше про стиль жизни. Уже не совсем профессиональный спорт, а именно стиль, который я выбрала, чтобы одновременно быть и свободной и быть в игре. — Вы принимали участие в Олимпийских играх в Токио. Расскажите о полученном там опыте. Что тогда остановило вашу команду, почему не удалось войти в тройку призеров? Несомненно, Олимпиада это самый высокий уровень, к которому стремится каждый спортсмен. Но есть пара нюансов: во-первых, мы попали туда в самый последний момент. То есть за год до начала Олимпиады мы не смогли отобраться на нее и делали это буквально за два месяца. Целый год мы соревновались на других чемпионатах, в то время как наши соперники готовились к Олимпиаде. Во-вторых, Олимпийские игры в Токио были во времена ковида. Думаю, что каждый, кто участвовал в этих играх, не получили тот самый спектр ярких эмоций, которые мы получили бы, если бы трибуны были полными, если бы не было ограничений и напряга со стороны руководства олимпийской деревни. По поводу самой олимпиады, то не могу сказать, что нас что-то остановило именно физически на поле, потому что физически мы были очень хорошо готовы. Я считаю, что это была больше психологическая составляющая. Это был напряг в команде. Я не могу очень четко передать того, что я чувствовала тогда. Также не могу сказать, что это было какое-то давление со стороны соперников. Это все те же соперники, с которыми мы играем на чемпионатах Европы и Мира и знаем их всех, как облупленных. Мы знали каждого игрока, каждое движение, ничего не поменялось. Но, наверное, произошло что-то более глобальное. Мы все выходили на игры заряженные и с желанием биться до последнего. Но вот что-то произошло, что не дало нам победить и выступить лучше. Это до сих пор остается загадкой. — Также вы пробовали сани. Один раз с вами произошла неприятная ситуация, после которой вам довелось долго восстанавливаться. Что тогда произошло? Именно поэтому вы оставили санный спорт? Санками я занималась не так много — года полтора. Не могу сказать, что мне очень сильно нравился этот вид спорта. Было ощущение. Это был такой переходный период в моей жизни с одного этапа в другой. И в санках на одном из тренировочных сборов я получила очень серьезную травму. Я вылетела с трассы и получила травму колена: открытый перелом голеностопа. Я тогда потеряла сознание и попала в реанимацию. Мне сделали достаточно сложную операцию на голеностопе. Через три дня меня отпустили в отель, где жила команда. Команда еще на тот момент оставалась на сборах около недели. Моя тренер в тот момент почему-то просто перестала со мной общаться. «Травмировались — твои проблемы»: так это выглядело. Я понимала, что ответственность на моем восстановлении, мое психологическое состояние, зависит только от меня. Но тренер от меня максимально отдалилась. Мы с ней практически не разговаривали, как бы я ни пыталась. Она все время либо куда-то уходила, либо у нее были какие-то дела, либо она просто отмахивалась и говорила, что все равно ничего хорошего из этого не выйдет. И на момент, когда мы поехали домой, она вообще пропала. Мне нужны были документы для страховой, которые подтверждают, что травма произошла именно на тренировочном сборе. Все это я пыталась сделать через моего тренера, но она пропала. И, собственно, на тот момент я не стала биться туда, в закрытую дверь, и решила, что сама закрою этот вопрос. И подумала, что я выше этого и со мной рядом люди, которые меня поддерживают, которые мне помогут, и с таким отношением мне лучше обратно не возвращаться. — Вы несколько раз путешествовали по Африке. Расскажите о ваших приключениях. Африка привлекала меня с самого детства. Напрямую я начала знакомиться с ней в 2021 году. Но еще до этого, в 2019-м, я списалась с тренером регбийной команды из Замбии. Им оказался молодой парень, который работает учителем физкультуры в школе и параллельно тренирует маленьких ребят. У него есть две регбийные команды — мальчики и девочки. Сердце подсказало мне стать частью этой истории и жизни. Я начала активно спонсировать местные команды: то есть предоставлять бутсы, экипировку, нужный для тренировок инвентарь. Мы на тот момент, к сожалению, не могли увидеться лично, потому что у меня были сборы. Круглый год я нахожусь с командой, и у меня совершенно нет отпуска, нет времени, чтобы полететь к ним хотя бы на недельку. В 2021 году я и еще трое моих друзей решили поехать в Африку, в Намибию, просто, чтобы провести отпуск. Путешествовали мы так около двух недель, а потом в мою светлую головушку пришла очень странная мысль. А почему бы не полететь в Замбию к ребятам? На решение ушло порядка 5 минут. Тут же я сказал друзьям (было, кстати, 31 декабря): «ребят, вы меня простите, но летите домой без меня или здесь оставайтесь, не знаю, как хотите. Но я вас оставляю, покупаю билеты и завтра улетаю в Замбию». Следующую неделю я провела с местной командой. Я взяла себе домик, в котором достаточно уютно и комфортно жила недалеко от поля, где тренируются команды. Я познакомилась со вторым тренером, познакомилась с их семьями. Невероятные люди, которым я тоже очень благодарна за опыт. Следующий год я каждый день думала только о том, что мне нужно уходить из спорта. Каждая моя мысль направляла меня обратно в Африку — на поиски приключения, в дикость, в природу. Весь год я продолжала тренироваться и параллельно думала о том, что хочу сделать очень крутой проект относительно этих ребят из Замбии. У меня появилась идея снять про них документальный фильм, который поможет детям из трущоб выйти на более высокий уровень. То есть я хотела, чтобы через мой фильм этими молодыми игроками вдохновились люди из высоких кругов регбийного мира. В итоге мне удалось найти оператора, который согласился помочь безвозмездно, и мы отправились в Африку. До Замбии мы ехали автостопом.— Тогда же вас и ограбили? Когда мы поехали с оператором первый день автостопом, он был достаточно в стрессовом состоянии. Он очень много переживал и говорил: «а вдруг что-то случится?» Я ему каждый раз отвечала: «слушай, чем больше ты думаешь о плохом, тем быстрее это случится». Так и получилось. Уже вечером нас ограбили. Забрали абсолютно все деньги. Это произошло так: сначала нас подобрала машина. В ней сидели два темнокожих парня. На автомобиле была надпись «Security», ребята тоже выглядели как полицейские. Но они каким-то хитрым способом обманули нас. Наша карта с паролем оказалась у них. Грубо говоря, мы сами все выдали, но не под давлением – просто так произошло. Они сняли порядка 200 тысяч рублей. Заблокировать свой счет я не могла, потому что не было интернета. Мы оказались совершенно без денег, без карты, которая работает за границей. Но на тот момент первая мысль, которая у меня проскочила, что мы всегда притягиваем то, о чем думаем. Но в тот момент ни у меня, ни у оператора не возникло мысли, что нам нужно вернуться в аэропорт. Мы шли дальше по дороге, молчали около часа, и каждый из нас понимал, что сейчас мы переживаем какой-то переломный момент, который нас 100% поменяет. И после этого начала происходить магия — то есть у нас все начало получаться и без денег. Мы еще и заработали в этом путешествии. После этой истории мы сделали вывод: на проблему всегда можно посмотреть с другой стороны и продолжить делать то, что нам нравится. Еду нам давали местные жители, либо это были водители, которые нас подвозили. Кстати, я потеряла за это путешествие около 8 килограммов, а мой попутчик — килограммов 10-12. Но как будто бы в процессе это не ощущалось. Мы питались эмоциями и тем, что нас окружает. Это путешествие получилось очень-очень крутым. Мы сняли очень много классных кадров и сделали первую часть того, что я задумала. Но в дальнейшем, к сожалению, наш проект провалился, и нам с этим оператором пришлось расстаться. После этого путешествия мы вернулись в Россию, и наши пути окончательно разошлись. — В различных интервью вы упоминаете, что очень любите животных. А во время путешествия в Абхазию вы даже потратили почти все свои деньги на корм для собак. Есть ли у вас ещё интересные истории, связанные с ними? Животные меня всегда окружали. Это были животные, которые постоянно находились возле нашего дома в детстве, которых мы с родителями и с бабушкой подкармливали. Это животные, которые были у моих друзей. В дальнейшем у меня у самой появилась собака. У меня даже был енот, различные кошки, попугаи, морские свинки. Животных у меня в жизни и в детстве было достаточно много, и думаю, что именно через животных я смогла получать тепло и какую-то доброту и понимание, которое, к сожалению, в какой-то момент я не могла получать от своих родителей. Они постоянно работали и не совсем много уделяли мне времени. Но я не говорю, что это плохо. В целом я счастлива тем, что у меня было. Есть одна история, которую я хочу рассказать. Она произошла в Африке. Мы были с друзьями в Лесота. Это горное королевство, которое находится в Южной Африке. Мы пошли с ребятами в поход к водопаду. И помимо того, что мы решили посмотреть на него сверху, мы еще решили посмотреть на него снизу. Там не было никаких тропинок. Мы пошли по камням вниз, куда глаза глядят, чтобы спуститься к подножью. И когда мы там оказались, то увидели маленького барана. Я не поняла, как он туда попал. Его, вероятно, туда кто-то принес, потому что рядом мы обнаружили свечи — будто там должен был состояться ритуал. Я подумала, что даже если местные решили провести какой-то ритуал, то баран от них просто сбежал, и они не смогли его выловить. А когда мы туда пришли, там, помимо нас, никого не было. Я решила отнести его наверх в гору. Вниз мы шли два часа, а с ним подниматься наверх пришлось бы все четыре. В общем, так и получилось. Я поймала этого барана, а потом шла с ним наверх с остановками, с отдыхом. Когда мы нашли барана, то он кричал, визжал. Но когда я взяла его на руки, он пригрелся, успокоился и даже в какой-то момент уснул. Оказавшись наверху, я отдала его первому попавшемуся пастуху. — У вас яркая и запоминающаяся внешность. Скажите, когда и как в вашей жизни появились дреды и откуда у вас столько красивых татуировок. Каждая из них имеет свой смысл? У меня не было картинок того, как я должна выглядеть, и у меня не было того человека, на которого я смотрела и копировала. Я просто создавала из головы свой образ. Я очень хорошо себя понимаю, чувствую и никогда не отказываю себе в том, чего я действительно хочу. Мои татуировки имеют, конечно же, огромное значение для меня, и в каждой татуировки скрыт свой мой смысл. Дреды всплыли в моей голове, скорее всего, из-за любви к чему-то африканскому и к чему-то дикому, но это не было как будто бы умышленно. Меня будто направляли мысли об Африке и всё, что с ней связано. И как-то так случилось, что они появились у меня, то есть это даже не было каким-то планом. Дреды я постоянно крашу в разные цвета. Это может быть по настроению. Я могу проснуться и такая: «вау, сегодня у меня они будут розовые!» Я тут же беру розовую краску и крашу их в розовый цвет. Дреды не искусственные, дреды полностью из моих волос, и мы с ними живем уже на парочку 5 или 6 лет. И я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я решила сменить дреды на свои натуральные волосы. — Занято ли ваше сердце сейчас? Вы уже задумывались о создании своей семьи? Мое сердце сейчас свободно. Я человек достаточно свободолюбивый, и в отношениях для меня важно не ограничение, а глубокое взаимопонимание и больше душевный отклик. Думаю, что рядом со мной должен быть кто-то настолько же отбитый и живущий на полную, как и я, либо наоборот. Наоборот — это очень спокойный и уравновешенный, потому что внутри меня есть обе эти противоположности, и каждый из них по-своему проявляется. Я мечтаю о семье и о детях. У меня уже выстроены какие-то картинки в голове относительно этого. Я обожаю детей, и я уверена, что когда-нибудь это обязательно станет частью моей жизни. Но я как будто бы не строю целенаправленно планов на семью или на то, чтобы я обязательно должна быть в отношениях. Мне важно не дойти до семьи, а прийти в нее через настоящее и глубокое чувство. — Наш сайт называется «Страсти». Что страсть для вас? Страсть для меня — это, например, когда я стою где-нибудь в центре Африки, никого не знаю, вокруг полный хаос, не пойми, что происходит, но внутри меня какая-то абсолютная ясность. Не потому что я все контролирую, а потому что, наоборот, я все отпустила и доверяю. Также страсть — это не про то, что хочется делать, это про то, без чего я просто, наверное, жить не смогу. Это как дышать. Когда я ловлю машину на трассе или прыгаю с парашютом, у меня нет цели проверить себя или поставить галочку. У меня есть только ощущение, которое дат мне понимание, что я настоящая. Именно в таких моментах я чувствую, как сильно я люблю саму жизнь и это ощущение жизни. Вот, наверное, это для меня и есть страсть.
