«Ты не имеешь права на ошибку»: адвокат Жорин о работе с Моргенштерном*, поражениях в суде и дружбе со звездами

В мире шоу-бизнеса, где слава и успех часто сопряжены с высокими рисками и юридическими трудностями, адвокаты играют важнейшую роль в защите интересов своих клиентов. Одним из людей, знающих о правовой поддержке медиаперсон не понаслышке, является Сергей Жорин. Специалист, в разное время отстаивавший интересы Моргенштерна* (признан в РФ иноагентом), Евгения Петросяна, Максима Фадеева, Валерии, Витаса, Тимати, Юрия Антонова, Гуфа и многих других звезд первой величины, обладает богатым опытом решения различных юридических вопросов — от споров по контрактам до проблем с конфиденциальностью.

Портал «Страсти» пообщался с Сергеем и выяснил, с какими трудностями он сталкивается при работе со «звездными» клиентами, как справляется с хейтом из-за защиты виновных артистов, а также пользуется ли подаренным Моргенштерном* автомобилем.

Как вы начали свою карьеру в праве? Сможете вспомнить свое первое дело?

Вообще мой приход в юриспруденцию можно назвать случайным. После школы я поступил в Автомобилестроительный институт, так как мама хотела, чтобы я получил высшее образование. Я планировал учиться на инженерном факультете, но точные науки, такие как физика и химия, меня напрягали. Я перестал учиться и ушел из института. Год не учился, но мама настояла на продолжении образования. Я вернулся в тот же институт и выбрал юриспруденцию, поскольку там не было сложных предметов. Поступил на вечернее отделение, работая параллельно. На третьем курсе, после финансового кризиса 1998 года, я потерял высокооплачиваемую для того времени работу бармена. Понял, что нужно искать работу по специальности, но без опыта меня никуда не брали.

В итоге в одной юридической компании мне предложили работу курьером, а я согласился. Полгода поработал курьером, дальше я немножко там разобрался, понял, что, в принципе, способен на большее. Я стал работать помощником юриста. И вот это была моя точка входа в юриспруденцию. Когда юриспруденция мне стала открываться, точкой входа было корпоративное право на самом примитивном его уровне: регистрация фирм, получение лицензий, постановка на учет. И я быстро осознал, что это самая крутая профессия. По сути, ты как бы не работаешь, а занимаешься интересным делом и помогаешь людям, и тебе еще за это платят деньги.

Среди ваших клиентов множество знаменитостей — как стали работать в этом векторе?

Вопрос хороший, потому что первые 5−7 лет своей трудовой деятельности я, собственно говоря, и не думал о том, чтобы работать с известными людьми. Я осваивал различные направления. Но однажды случился переломный момент. У меня на обслуживании была крупная торговая компания, которую мы сопровождали по ряду направлений. Они стояли у нас на абонентке и платили очень неплохие деньги. И вот в один прекрасный момент пришли представители организации и заявили: «Сергей, мы вынуждены с вами договор расторгнуть, мы заключаем соглашение с другой юридической компанией». Я очень сильно расстроился и решил узнать причину такого решения. В ответ мне сказали: «Нас все устраивает, но мы уже крупная компания, и нам нужны статусные и известные юристы, а вас широкая аудитория не знает. И меня это «триггернуло», я задумался, что надо заняться собственным имиджем. То есть мне нужно было выстроить определенную систему, чтобы именитые люди сами ко мне обращались.

И я подумал о том, какие услуги могут быть интересны звездам. К ним относятся интеллектуальная собственность и так называемые диффамационные иски, иски о защите чести и достоинства. И тоже мы этим направлением стали заниматься, в определенный момент достигли хороших результатов. То есть мне принадлежит рекорд по взысканию морального вреда. Мы для Алибасова взыскали 1,1 млн рублей, побили рекорд, потом сами же побили свой рекорд. Для Никаса Сафронова мы взыскали 1,3 млн рублей, и максимального результата мы добились с Валерией и Иосифом Пригожиным — 1,7 млн рублей. Вот, и насколько мне известно, эти рекорды не побиты. Ну и третья универсальная история — семейное право. Я стал этим серьезно заниматься и, как следствие, последовало обращение соответствующего контингента.

Какие особенности работы с известными личностями вы могли бы выделить по сравнению с обычными клиентами?

Во-первых, надеюсь, это никого не обидит из моих уважаемых доверителей, но, известные люди, за редким исключением, очень эмоциональные, их настроение и взгляды могут меняться очень быстро, нужно быть к этому готовым. Кроме того, многие не очень любят платить не из-за жадности, а просто вот из-за своей медийности. Особенно это было распространено в 1990—2000-е годы. Сейчас немножко меняется эта концепция, но раньше, если звезда где-то появлялась, например, приходила в ресторан — ее пытались бесплатно накормить, напоить. Поэтому создается привычка, что многое достается бесплатно. При этом среди моих звездных клиентов есть те, которые платят в 2−3 раза больше, чем в среднем по рынку. Причем прямо настаивают. Например, Лолита. <…> Ну и, наверное, последний важный момент — ты не имеешь права на ошибку, когда ведешь какое-то громкое дело. А когда ты работаешь со звездами, там каждое дело, хочешь ты этого или не хочешь, резонансное.

Работа со звездами подразумевает высокий уровень публичности и давления, как удается справляться с этим?

Работа со звездами, конечно, подразумевает способность и навыки публично отстаивать интересы, выступать, комментировать, противостоять какому-то воздействию, хейту и так далее. То есть это обязательная часть работы по резонансным делам. В противном случае, если этим не заниматься, ты будешь давать фору, будешь более подвержен различному давлению со стороны оппонентов.

Как вы относитесь к медиа-освещению дел, в которых принимаете участие? Это помогает или мешает вашей работе?

Как я уже сказал выше, все индивидуально — в каких-то делах это помогает, в каких-то мешает. То есть если откровенный беспредел, происходит что-то откровенно незаконное, то освещение очень помогает, потому что, как и деньги, так и беззаконие любит тишину.

На ваш взгляд, почему именно к вам больше всего обращаются за помощью медийные личности?

Я не проводил статистику на тему того, больше всего или меньше всего. Но в целом шоу-бизнес — это некая субкультура, которая общается друг с другом. И если ты одному человеку помог, и он остался доволен, то он расскажет об этом своему коллеге на какой-то концертной площадке, вечеринке или корпоративе. Его знакомый тоже обратится. Помимо этого, есть публичные люди, которые очень требовательны и очень привередливы. И когда коллеги по цеху видят, что ты с этим человеком работаешь, и этот человек доволен, они понимают, что это дорогого стоит. Они это воспринимают как знак качества, обращаются.

Сможете назвать основные трудности, с которыми сталкиваются ваши «звездные» клиенты в правовой сфере?

Ну, это очень широкий спектр. Чаще всего это все-таки интеллектуальная собственность. Однако бывают и семейные вопросы, уголовные дела. Из последнего, наверное, это уголовные дела Гуфа и Моргенштерна*.

Можете ли вы рассказать о самом резонансном деле, которое вам удалось успешно разрешить?

Вы понимаете, ведь оно (дело — прим. «Страсти») в моменте очень резонансное, проходит 1−3 года, о нем уже никто не вспоминает. Например, в свое время, когда Филипп Киркоров ударил Марину Яблокову на премии «Золотой граммофон», я представлял ее интересы и добился возбуждения уголовного дела в отношении Киркорова. Он мне до сих пор это простить не может, и, как мне кажется, на эту тему рефлексирует до сих пор. Пару-тройку лет назад Тимати открывал какой-то ресторан и пригласил меня на это мероприятие, туда же пришел Киркоров. Когда я уже уходил, и Филипп меня увидел на выходе, он, якобы не замечая, громко произнес: «Эх, сейчас бы какую-нибудь бабу избить».

Потом я занимался большим количеством разных бракоразводных процессов: Ильи Резника, Евгения Петросяна. Были и суды в интересах Валерии с клиникой «Ла Страда». Это очень обсуждалось в свое время. Еще было не дело, а просто мой пост в соцсетях о «золотой судье» Хахалевой, который через 2−3 дня комментировал Жириновский в Госдуме. Дмитрий Песков комментировал от лица Кремля эту публикацию.

В прошлом один из ваших подзащитных — Моргенштерн (признан в РФ иноагентом) — подарил вам автомобиль BMW. Что с этой машиной сегодня? Продолжаете ли вы работать с Алишером?**

Я собирался купить автомобиль. Условно, раз в 5−6 лет я покупаю новый автомобиль. И вот 4 года назад наступил тот момент, когда я решил в очередной раз купить машину. Когда я пришел в салон, то удивился, как серьезно выросли цены. А в этот момент у нас там какой-то был очередной судебный процесс по Моргенштерну*, он приехал ко мне в офис. Разговорились, и выяснилось, что он какой-то автомобиль незадолго до этого купил. Я пожаловался ему на нереальные цены. На тот момент мне понравился самый мощный BMW X5 M Competition, но автосалон просто отказывался идти на уступки и делать скидки. Тогда он сказал: «Слушай, ну че ты паришься? Сколько надо — добавлю».

Что теперь с этим автомобилем? Он до сих пор у меня. Езжу на нем и, собственно говоря, наслаждаюсь этим.

Нередко адвокаты сталкиваются с хейтом из-за защиты виновных клиентов. В вашей практике таковым являлся, например, Эдвард Бил. Почему решили защищать скандального блогера? Как воспринимали критику в свой адрес?

Смотрите, хейт возникает из-за чего? Из-за незнания. Адвокат помогает своему подзащитному добиваться соблюдения его прав, предусмотренных законом. То есть адвокат — это не тот человек, который отмазывает кого-то. В нашем случае мы изучаем ситуацию. Нас приглашают в какой-то проект работать, а мы перед тем, как дать согласие, обязательно общаемся с предполагаемым клиентом, потому что бывает так, что на психологическом уровне нам человек некомфортен, тогда мы с ним не будем работать.

Если обсуждать Била, то у нас даже разговора такого не было. Как только мы с ним встретились для обсуждения ситуации после задержания, он сразу заявил, что если кому-либо был причинен вред, то он этот вред возместит. Нам эта позиция очень понравилась.

Хейт есть всегда. Особенно, когда в резонансных делах участвует публичный человек. У него должна быть броня против хейта. То есть он должен понимать и спокойно реагировать.

Как вы реагируете на поражения в суде? Много ли рефлексируете об этом?

Здесь очень важно сразу прояснить, что такое поражение в суде. Повторюсь, я уже сказал выше, что перед тем, как взяться за какое-то дело, если у нас не вызывает отторжения сам наш доверитель, вот мы изучаем правовую позицию, мы смотрим, что с точки зрения закона можем достичь. И это, как правило, определенный диапазон. То есть мы с клиентом договариваемся, что победой будет являться достижение результата в каком-то диапазоне.

Для меня поражение — это прийти неподготовленным на судебный процесс. И я вижу, как некоторые юристы, в том числе известные, приходят неподготовленными. И это, конечно, испанский стыд. Потому что это видят судьи и начинают этих юристов троллить. То есть начинают их просто избивать интеллектуально. Понимая, что адвокат не готов, судья начинает ему задавать такие вопросы, заранее зная, что он на них не ответит. И если это дело резонансное, если там еще есть журналисты, то это просто отвратительно выглядит.

В 2010-м благодаря вашим усилиям была привлечена к уголовной ответственности концертный директор Софии Ротару. Обман артистов со стороны их менеджмента — частая практика?

Я участвовал в этом деле, и это был первый случай, когда не понимал причины происходящего. Ситуация казалась абсурдной, так как Ольга Коняхина была концертным директором и приятельницей Ротару. Позже я часто сталкивался с феноменом, который мы называем «синдромом Коняхиной». Это когда помощник или менеджер, находясь рядом с успешным человеком, начинает ассоциировать себя с ним.

Корень проблемы, приведшей к уголовному делу против Коняхиной, заключался в том, что, долго общаясь с Софией Ротару, она начала считать, что все достижения артистки — это ее заслуга, и чувствовала, что недополучает славу и внимание. Со временем я заметил, что этот синдром не редкость. Помощники, которые изначально радуются своему положению, могут начать чувствовать несправедливость и считать, что им ничего не грозит.

Коняхина, например, утверждала, что знает секреты Ротару и может ее уничтожить. Однако, как показала практика, Ротару осталась на плаву, а Коняхина оказалась в тюрьме. После освобождения она выглядела лучше, чем до заключения, и даже заявила, что благодарна за произошедшее, так как это помогло ей пересмотреть свои взгляды.

Часто ли вам приходится отказываться от предложений о работе? Чем руководствуетесь при отказе?

Действительно, мы очень часто отказываемся от предложений по работе. Из каких соображений мы исходим? Бывает так, что приходит клиент и говорит: «Слушайте, вот у меня дело, я вообще не хочу ни во что вникать. Вы мне скажите, мы выиграем или проиграем?». Ты начинаешь рассказывать, что вот есть как бы закон, есть вот такая, как бы там позиция, да, мы подготовим соответствующие там документы, да, там выступим в суде, но мы не можем гарантировать. Он отвечает: «Я не хочу в это все вникать. Если мы выиграем, ну, давайте я с вами заключу». С такими людьми мы не работаем, потому что, по сути, это не магазин, куда ты пришел и что-то купил.

Довольно часто бывает, что на консультации или в стадии подготовки нам клиент говорит одно, а в ходе судебного процесса выясняется, что он либо нас дезинформировал, либо не сообщил о чем-то, что ключевым образом может повлиять на ситуацию. Мы стараемся таких ситуаций избегать.

Другой момент, когда к нам приходят люди в надежде, что мы кому-то что-то занесем, вступим в какие-то коррупционные связи. Мы этим не занимаемся принципиально, об этом знает весь юридический рынок. Также отказываемся от сотрудничества, если люди себя ведут по-хамски. Мы не беремся за дело, если понимаем, что у доверителя завышенные ожидания, что мы не можем даже в самом благоприятном случае добиться того результата, который он просит.

Были ли у вас случаи, когда вы изменили мнение о каком-либо деле или клиенте в процессе работы?

Скажу, что такое происходит постоянно. Если это касается дела, то это нормально. Ты начинаешь заниматься делом, исходя из одних установочных данных. А потом, в процессе развития, выясняется, что та или иная информация или сведения частично либо полностью не соответствуют действительности. Мы это изначально закладываем в риски. Что касается клиента, то я и к этому привык. Ты человека лучше узнаешь в стрессовых ситуациях. И, удивительно, что публичные люди, которые на сцене являются воплощением стойкости, зачастую не могут держать удара.

Одним из моих приятных открытий оказался Петросян. Он в жизни еще лучше, чем его образ на сцене. То есть он веселый, с чувством юмора, порядочный, мягкий и договороспособный.

В 2019 году Вы защищали интересы лейбла Black Starпротив Левана Горозии, ранее известного под псевдонимом L’One, который пытался отстоять право выступать под этим именем и использовать песни. Какие советы вы могли бы дать молодым артистам по поводу защиты своих прав и интересов?

Действительно, в 2019 году мы представляли интересы лейбла Black Star против Левана Горозии (L'One). Мы это дело благополучно выиграли, хотя оно было непростое, и со стороны Левана были серьезные юристы. По иронии судьбы, когда еще Горозия был на лейбле Black Star, мы его интересы представляли по другим искам.

Дело в том, что каждый случай индивидуален. Во-первых, нужно внимательно читать договор, необходимо быть порядочным и договороспособным человеком. Действительно, какие-то лейблы заключают кабальные договоры. <…> Но эта история не про Black Star, в моем понимании. Когда Black Star состоял из Тимати, Пашу и Вальтера, это были максимально адекватные, порядочные договороспособные ребята. Честно говоря, это чуть ли не моя личная боль, что они разошлись. Хотя лейбл продолжает держать высочайшую планку в плане работы с артистами.

Поэтому, что касается артистов, здесь бывают две крайности. Первая крайность — это когда продюсеры или лейблы некрасиво себя ведут. Вторая крайность — которая встречается еще чаще, когда себя некрасиво ведут артисты.

Вы рассказывали, как в трудный период жизни получили поддержку от Максима Фадеева. Есть ли у вас друзья в шоу-бизнесе сегодня?

Есть ли у меня друзья в шоу бизнесе сегодня? Ну, чем старше мы становимся, тем более трепетно относимся к слову «друг». То есть в целом друзей не может быть много. И это, наверное, что-то такое, к чему мы с возрастом все более требовательны и требовательны. Можно сказать, что у меня со многими представителями шоу-бизнеса хорошие отношения. И эти люди меня много раз выручали. Вот одного из них вы назвали, да, там Максим Фадеев в свое время мне, конечно, очень помог. Наверное, со всеми, с кем мы работали, так или иначе хорошие взаимоотношения.

Одними из ваших подзащитных в прошлом был Бари Алибасов. Сотрудничаете ли вы с ним сегодня? Поддерживаете ли связь?

Мы время от времени общаемся. Сейчас меньше, потому что Бари уже взрослый человек со своими задачами, проблемами. А так, хорошие у нас взаимоотношения. И в целом Алибасов крутой чувак. Потому что, во-первых, его имидж такого оголтелого, не совсем адекватного человека не соответствует тому, какой он есть на самом деле. Он достаточно грамотный, продуманный, талантливый человек. Понятно, что с возрастом он стал, мягко говоря, более странным. Но очень многие вещи, из которых у меня сложилось представление о том, что такое шоу-бизнес, он в свое время мне ненавязчиво объяснял

В одном из интервью вы назвали Виталия Бородина «жалобщиком». С чего начался ваш конфликт с главой ФПБК? В каких вы отношениях сейчас?

Об этом человеке я впервые узнал, когда представлял интересы Эрика Давидыча. Тогда Бородин на федеральных каналах в свойственной ему манере нас критиковал. Потом мы с ним несколько раз пересекались на каких-то телевизионных шоу, но опять-таки, там довольно нейтральная история. Мне про этого человека все понятно, он мне неинтересен. У него, я думаю, что ко мне не может быть каких-либо претензий. По крайней мере, когда мы пересекались, он никаких претензий не высказывал. Какого-то конфликта у меня с ним нет.

Он там разразился какими-то проклятиями в своем Telegram-канале, но мне это абсолютно неинтересно. Именно потому, что сейчас время Виталия Бородина. В настоящий момент его, скажем, звездный час. Сейчас как грибы из-под дождя растут разные персонажи, организации, которые делают себе имя на жалобах, доносах. Однако это время пройдет.

Одной из самых обсуждаемых фигур в рунете сейчас является Анна Седокова — в конце прошлого года ее бывший муж Янис Тимма совершил суицид. Поддерживаете ли вы артистку во время травли и обвинений в смерти экс-супруга? Что думаете об этой истории?

Это трагедия. Очень жаль парня. Молодой, красивый парень, который при каких-то неизвестных мне обстоятельствах принял такое решение. Произошла трагедия, это очень грустно. И, к сожалению, подобные ситуации происходят в обществе, и это очень плохо. Нужно всячески стараться это все предотвращать. Кого-то обвинять в этой ситуации, не зная внутренних обстоятельств, тоже будет неправильно. Однако нашлись люди, которые решили на этой истории попиариться, и, собственно говоря, этим занимаются. Я считаю, что это большая подлость.

С Седоковой мы знакомы, но вот эти слухи об изменах в период, когда я был в браке, не соответствуют действительности. Там приводятся какие-то «доказательства» с моими джинсами — это все ерунда. Здесь достаточно посмотреть мой размер джинсов и так далее. То есть это не выдерживает никакой критики.

На ваш взгляд, какими качествами должен обладать успешный адвокат?

В этой связи мне запомнилось выражение Олега Газманова, которое четко отражает мои взгляды. Он говорит: «Неважно, кто выше ноту возьмет, главное — кто дольше ее дотянет». Если ориентироваться на длительную дистанцию, то качества должны быть следующие: нужно быть порядочным, договороспособным. То есть это секрет успеха не только в нашей профессии, в юридической, это в любой профессии. Потому что грамотный, компетентный, адекватный, порядочный юрист подобен вспышке в небе — настолько редкое явление.

Адвокаты хорошо зарабатывают? Зависит ли размер вашего гонорара от «звездности» клиента?

Если коротко, то да, хорошо. Все же познается в сравнении. То есть компетентные и востребованные адвокаты зарабатывают значительно больше, чем представители других профессий. Ну и лично для меня работа юристом это даже не работа, а прикольное и приятное времяпрепровождение, за которое ты получаешь деньги. Я очень люблю то, чем занимаюсь.

Зависит ли размер гонорара от звездности клиента? От звездности не совсем зависит, потому что, как сказал ранее, зачастую зависит в негативном формате. Звездные клиенты чаще не любят платить, потому что они «и так звезды».

В ваших соцсетях огромное количество снимков из заграничных поездок. Где вы проживаете в настоящее время?

В настоящее время я преимущественно проживаю в России. Однако очень часто я нахожусь за границей, в частности, в Италии и Франции. Но в большинстве случаев в Италии, потому что там мы открыли представительство нашей коллегии адвокатов, и, соответственно, оказываем там различные юридические услуги. Вот.

Кроме того, одна из наших новых специализаций вообще не привязана к какой-то конкретной стране. Это помощь при взаимодействии с Интерполом. То есть если граждане в силу разных обстоятельств попадают в базу розыска Интерпола, мы в установленном законом порядке помогаем взаимодействовать с этой организацией по вопросам получения информации, исключения из розыска, приостановления розыска и так далее. И это подразумевает мои командировки, посещения этих клиентов для того, чтобы вести с ними переговоры, заключать договоры и им помогать. Часто это происходит в Европе и Объединенных Арабских Эмиратах.

Над каким публичным делом работаете сейчас?

Многие думают, что мы только публичными делами занимаемся. На самом деле там 5% - какие-то публичные дела, а 95% — это те дела, о которых никто не знает, кроме самих участников процесса. Поэтому, если говорить о публичных и о тех, о которых я могу сказать: дело Гуфа, уголовное дело Моргенштерна*.

Вы являетесь многодетным отцом. Хотели бы, чтобы дети пошли по вашим стопам?

Конечно, хотел бы, но я не уверен, что они захотят. Я бы хотел бы, и мне бы это виделось логичным, потому что я бы уж точно им мог помочь. Просто мне приходилось изобретать велосипед, потому что среди моих родственников не было юристов, которые бы могли подсказать, научить помочь там, что-то. В моем же случае можно прийти в готовую коллегию адвокатов. Есть клиенты, приходи и работай.

Наш сайт называется «Страсти», а что страсть для вас?

С возрастом я уже стал поспокойнее, конечно. В более юные годы в моей жизни разные страсти происходили: и позитивные, и негативные. На данный момент это, наверное, работа. Потому что в других сферах, слава Богу, какая-то стабилизация произошла.

*признан в РФ иноагентом