«Просто знаю, что я лучший актер страны»: Михаил Евланов о роли Пушкина, работе с Бондарчуком и Ефремове

Великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина играли многие актеры. Сергей Безруков перевоплощался в классика в фильме «Пушкин. Последняя дуэль», Юра Борисов — в «Пророке». А в октябре 2025 года зрители увидят писателя в исполнении Михаила Евланова в семейной комедии «Мой друг, кот и Пушкин». Для Евланова эта роль стала чем-то новым, ведь его привыкли видеть в детективных драмах и серьезных проектах. Многие знают его по кинокартинам «9 рота», «Кракен», «Сердце пармы», «Майор Гром: Чумной Доктор» и другим. В интервью сайту «Страсти» Михаил рассказал, почему решил попробовать себя в новом амплуа, а также поделился подробностями работы с детьми и режиссером Федором Бондарчуком, общения с Михаилом Ефремовым и ответил – почему считает себя лучшим актером страны.

— Михаил, в вашей фильмографии так много серьезных проектов: «Кракен», «Обитаемый остров», «9 рота». Как вас занесло в такой легкий детский фильм «Мой друг, кот и Пушкин»?

— Да я в общем-то не считаю себя серьезным артистом. Всегда люблю каламбурить, прикалываться. Я снимался в разных образах – был и стариком, и женщиной, и трудовиком, и чиновником. Алена Михайлова (режиссер фильма «Мой друг, кот и Пушкин» - прим. «Страсти») где-то меня увидела, и вот так мы стали с ней дружить. А она меня всегда воспринимала именно как комедийного артиста, поэтому звала меня к себе. Хотя сначала она снимала не детское кино. Так я оказался в фильме «Мой друг, кот и Пушкин». Более того, в этом году у меня выходят еще три картины похожего жанра.

— С какими сложностями столкнулись на съемках? Все-таки это совсем не ваше ампула, зрители привыкли видеть вас в роли криминальных авторитетов.

— А я никогда со сложностями не сталкиваюсь. Другие сталкиваются.

— Не страшно было браться за роль Александра Пушкина?

— Я играю Пушкина нашего столетия. Когда вы посмотрите кино, то поймете, что я самый настоящий Пушкин.

— Кто лучший Пушкин – вы или Юра Борисов?

— Знаете, я вообще не люблю смотреть кино и сравнивать себя с кем-то тоже. Я просто знаю, что я лучший Пушкин этого столетия. И это точно.

— В фильме также снималась Елизавета Боярская. Как складывалось ваше общение на площадке? Комфортно ли вам было работать вдвоем?

— Конечно, комфортно. Мы с Лизой давно знакомы, учились в одном театральном вузе, но на разных курсах – я заканчивал третий, а она поступила только на первый. Но, тем не менее, у нас были одни педагоги. До этого фильма у нас уже были проекты, в которых мы вместе снимались. Мы достаточно быстро нашли общий язык, да даже его и не искали. Сразу начали работать, творить, мудрить, каламбурить и шутить.

— А всегда ли вы легко находите общий язык с партнерами? Были ли актеры, с которыми вам не удалось сработаться?

— Может быть, кому-то тяжело со мной, но мне со всеми легко.

— Почему с вами может быть тяжело?

— Ну, может быть, какая-то зависть или упрек. Это нужно спрашивать у них. Мне со всеми свободно, комфортно и легко.

— Вы без скромности называете себя лучшим актером страны. Почему так считаете? Конкурентов нет?

— Я всегда так считал. Даже вот не знаю, что еще ответить. Я просто знаю, что я лучший актер страны. Нет у меня никаких конкурентов. Какие конкуренты?

— А к критике как относитесь? Как воспринимаете отказы режиссеров?

— Да вообще никак. Вот знаете, идешь, идешь, прошел это место и идешь дальше. Понимаете, меня больше в кино не брали, чем брали. А если мне переживать каждый раз по этому поводу, то меня не останется вовсе. Не взяли, так не взяли. И слава Богу! Значит, либо режиссер слаб, либо какие-то из продюсеров оказались недальновидными, но не все такие. А бывает третье, когда артист топит другого артиста. Я об этом знаю, такая практика есть. Но я в это дело не лезу, не играюсь.

— За свою карьеру вы несколько раз работали вместе с Федором Бондарчуком. Расскажите, какой он режиссер – строгий?

— Это было так давно, какие-то детали я уже даже позабыл. Но в целом Федор Сергеевич разный. Он может быть и грустным, и веселым, и лириком. Он творец. Я всегда вспоминаю о нем как о светлой личности. Ничего плохого я в нем не увидел, пока работал в его двух проектах. Получал удовольствие. Хотя он на меня частенько срывал собак. Но в нашей профессии — это нормально. Должен сказать, что сначала я познакомился в Бондарчуком как с актером. И он чудесный артист. Причем комедийный. Понимаете, жанр комедии – достаточно непростой. И у нас настоящие комедии, как мне кажется, мало кто может делать. Я имею в виду и режиссеров, и артистов. Но Федору Бондарчуку и Дмитрию Месхиеву это как-то удалось в фильме «7 кабинок». Это было очень смешно.

— Легко ли было попасть к Федору Бондарчуку в фильм?

— Я, собственно, и не стремился никуда попадать. Это все получилось случайно. Многие актеры годами ходили на пробы в «9 роту», а я туда попал совершенно случайно. Шел по коридору, не туда свернул, не тех увидел, вот и попал! А про «9 роту» я даже слыхать не слыхивал. Некоторые артисты говорили: «Мы уже в прошлом году на эту роль пробовались». То есть она запускалась не один год. Как случилось, так случилось. Мне кажется, что получилось здорово.

— Сейчас благодарны Бондарчуку за «9 роту»?

— Дело в том, что я благодарен всем режиссерам, которые меня брали и не брали, потому что это большой опыт и знакомства. Ты можешь дружить с режиссером или нет, но все равно что-то рождается в тебе, что-то такое, от чего ты потом отталкиваешься. Если этого не будет, не будет и потока мыслей. У нас такая профессия, в которой самое главное – не быть серой молью.

— Все-таки «Мой друг, кот и Пушкин» - это скорее проект-исключение в вашей фильмографии, ведь в основном в ней детективные драмы. А что вам ближе самому?

— Вот скажу правду. Для меня этот проект с детьми, конечно, стал чем-то новым, неизведанным, потому что я с детьми… ну, не мое это совершенно. А тут как-то я не погружался ни в какие дебри, играл себе и играл. Но несколько раз я ловил себя на мысли, что есть что-то такое в детях, за чем многим артистам нужно наблюдать. Эта детская открытость, чистые глаза. Все это быстро проходит. Я помню и по старшему своему сыну. Он был открытый, улыбчивый, а потом бац и уже не такой. И по другим детям я это вижу. Видимо, это данность, которую нужно принять, либо грустить по этому поводу. Я просто не люблю грустить, поэтому воспринимаю все, как есть. Просто, когда человек закрывается, появляются и комплексы. Уверен, что и вы закрывались, и я закрывался, потому что, когда ты постоянно открыт, тебя пинают, плюют, говорят грязные слова, а тебе с этим потом ходить. А маленькие дети не такие. У них же столько энергии! Они засыпают с этой энергией и не думают ни о каких дурацких темах. Они только думают, что они радостные, прекрасные. Но, возвращаясь к вопросу, мне все равно, что играть. Главное, с кем играть и про что. Хотя про что я сам соображу, я в этом плане самодостаточный артист. И важно, чтобы режиссер был не нудила, а человек с юмором – это обязательно. Если режиссер без юмора, то 100%, что картина не получится.

— А что касается ваших детей – от вас тоже отгораживаются?

— Нет, как могут дети от отца отгораживаться? Они закрываются от мира. А я их любимый отец, они мои любимые дети. Как они могут от меня закрываться? Я же не плохой человек. Я просто наблюдаю, я в принципе человек наблюдательный. Вижу, как мой сын заходит в магазин, как на него смотрит кассирша. У нее что-то не сложилось, и она говорит: «Отойди, мальчик, не трогай». И это тоже влияет на то, что человек закрывается. Но это просто пример, так-то таких полно.

— Не расстроились, кстати, что дети не захотели пойти по вашим стопам и становиться актерами?

— Да нет. Это на самом деле и самая классная, и самая… Нет, не могу сказать, что самая сложная, но это офигенная профессия. Встав на эту лыжню, нужно просто ехать и понимать, что ты один на этих лыжах. Может быть много ям и поворотов, но тебе нужно устоять. А там может быть еще такая горка, что прыгнешь, оттолкнешься от земли, полетишь вроде хорошо, а приземлишься ли – непонятно. Профессия актера очень мудрая, но и жесткая. Во многом артист зависит не только от продюсеров, но и от членов группы, режиссера. Хотя нынче от продюсеров все зависит. А они сейчас малограмотные какие-то люди. Хочется всегда, чтобы люди были соратники. А у меня было за мою многолетнюю карьеру несколько раз, когда смотришь на команду и понимаешь, что она классная.

— Вы практически не освещаете жизнь своих детей в блоге, почему?

— Я не освещаю по той причине, что, мне кажется, этого не нужно делать. Причем в педагогических целях. Я рос абсолютно самостоятельным человеком. С девяти лет я уже понял, что мне самому все нужно решать. Не подумайте, у меня были родители, все нормально. Просто я понял, что надо быть самостоятельным. И чем раньше дети начнут это понимать, тем меньше у нас будет инфантилов и нудил. Человек самостоятельно должен строить свою дорогу. Кем он будет – неважно. Артист, менеджер, рабочий – все равно. Самостоятельность – это характер, дисциплина. Если у тебя это будет, то остальное прилипнет очень быстро. Когда я окончил школу, я твердо знал, кем буду. Поэтому я своих детей учу тому, чтобы они выбирали профессию самостоятельно, без навязывания. Первого сына я брал на съемки. Конечно, хотелось его приобщить поначалу, но не настолько, чтобы я его прям пропихивал, как многие родители. Он поглядел на это все и, наверное, понял, что это очень тяжело и нужно очень много всего преодолевать, терпеть, а он этого не хотел. Артистом рождается человек. Я с малых лет знал, что буду великим артистом, поэтому у меня нет всяких прибабахов. Мне даже бабушка всегда говорила: «Вот Мишка — настоящий артист, даже учиться не надо». Наверное, это и были мои учителя – люди, которые в меня верили. Очень важно, когда в детстве в тебя верят родные. Это база, от чего ты будешь потом отталкиваться. Либо ты сам заставишь других поверить. Вот, к примеру, мой младший сын Тихон — музыкант. Он закончил Гнесинку, настоящий фанат музыки. Он её очень любит, и музыка – любит его (улыбается) Вот такое совпадение. Он в этом плане абсолютно целеустремлённый человек, играет на двух инструментах. Я, конечно, им горжусь.

— А старший сын у вас стоматолог, если не ошибаюсь?

— Да, он закончил стоматологический, но сейчас взял паузу. Говорит: «Пап, мне нужно понять, что мне близко». Ему нужно от чего-то отталкиваться: либо дальше развивать карьеру стоматолога, либо двигаться в другом направлении. Он по первому образованию художник. И, видимо, его это не отпускало, пока он учился. Я его не тороплю, не склоняю. Хотя, конечно, свои пять копеек вставил. Стоматолог – это всегда профессия про деньги. Это в шутку, конечно. Но все-таки я на 100% уверен, что, какую бы он ни выбрал профессию, он должен от нее получать удовольствие. Очень нравиться она должна. Чтобы не мог без нее и все. Не важно, какая это работа. Я вот встретил одного очень классного сантехника, у него тоже шрам на щеке, как и у меня. Я еще подумал: «Надо же как, бывает ли такое». А он фанат сантехники. У него раскладной чемодан, стульчики, инструменты. А я понимаю, ведь сам работал слесарем-сантехником, был такой период в жизни. Но я это не любил, от безысходности пошел. Надо было работать, я работал. А это прям фанат. И я вижу, что он получает от этого удовольствие. И профессия его награждает заказами. Я его больше не видел, но слышал от соседа, что он открыл свою компанию. Поэтому к своим детям я не лезу, не к старшим, не к младшим. Пусть они занимаются собой. Вообще каждый человек должен всегда заниматься собой, тогда будет толк.

— А период работы сантехником был, получается, до карьеры актера или параллельно?

— Еще до. Была необходимость в деньгах. Стоял выбор – либо идти куда-то в ОПГ, либо где-то работать, подрабатывать. И я понял, что я лучше буду где-то работать. Я все равно ждал этого часа, когда поступлю. Был уверен, что поступлю. И я поступил с шестого раза.

— У вас такой напряженный рабочий график, что не месяц, то премьеры. На жену-то времени хватает? Не жалуется, что вас постоянно нет дома?

— У меня жена замечательная, чего ей жаловаться? Мы познакомились на съемочной площадке, поэтому она все понимает. Но знаете, все это такая туфта, когда артист начинает жаловаться, скулить, ой, не хватает времени на себя. Не верьте никому, это все для пафоса. Артист счастлив, что он работает. Либо он просто дурак и не понимает своего счастья. Только в профессии ты по-настоящему отдыхаешь. Только в профессии ты обращен к самому себе. Отдыхай, сколько хочешь, пока тебя везут до съемочной площадки и обратно.

— На что вы готовы пойти ради роли мечты? И какая она – роль, которую вы мечтаете сыграть?

— Знаете, я ни на что не готов пойти ради роли, и я не мечтаю ничего сыграть. У меня любая роль – это поиск моих внутренних наблюдений. Я всегда делаю столько, сколько мне позволяют продюсер и режиссер. Поэтому у меня нет такого, чтобы на что-то идти ради роли. Если мне скажут отрастить бороду, и я пойму, что это действительно нужно, я отращу. Мне кажется, такие вопросы можно задавать артистам-старателям, есть такие. Вот они пойдут ради роли и будут себя истязать. Но мне кажется, что не нужно заниматься этой ерундой. Глаза – вот настоящий инструмент артиста. А бороду можно приклеить и человеку с улицы.

— Кстати, писали в Сети, что ради роли в «Майор Гром: Чумной доктор» вы носили вставные зубы, из-за чего у вас появится дефект речи. Сейчас уже все в порядке?

— Да нет, дефекта не было. Пишут многое. Это была задумка режиссера и достаточно неплохая. Но эти зубы были огромные, как у мультипликационного зайца. И надо было говорить с ними. Но я приспособился, и получалось нормально.

— А были еще случаи, когда вы получали травмы во время съемок?

— Конечно, не без этого. И ребро ломал, и колени студил. Это происходило в начале творческой карьеры, когда я думал, что нужно идти на какие-то жертвы. А потом понял, что это все ерунда. Никакие жертвы не нужны, потому что это потом никем не возвращается и не оплачивается, а просто остается с тобой на всю жизнь. Но кто-то любит такое. Я с уважением отношусь к таким актерам. Но я не такой.

— Знаю также, что вы снимались вместе с Михаилом Ефремовым в его последней работе перед задержанием «Берегись, Тамарка!». Как считаете, он сможет после освобождения наладить свою карьеру? Хотели бы еще раз сыграть с ним в одном проекте?

— Да, конечно, сможет. Хочется, безусловно, с ним сыграть снова. Хочется (вздыхает). И увидеть его хочется на съемочной площадке и в театре. Я его видел в театре, и он чудесный артист.

— После освобождения связывались с Михаилом?

— Созванивались уже. Он уехал на отдых, но обещал потом пригласить на премьеру. Поэтому, как только будет у него премьера, с удовольствием схожу и посмотрю на него.

— Наш сайт называется «Страсти», а что является вашей страстью?

— Страсть к жизни и все. Больше никакой страсти нет, мне так кажется. Потому что, если у тебя нет страсти к жизни, у тебя нет ничего – ни любви, ни работы, ни желания. Любить жизнь – это тоже великое искусство. Творческая жизнь не такая длинная, как многие ее себе рисуют, поэтому тут самое главное ее прожить, не расплескать, не потерять часы, дни и года впустую.