Осиные страсти (Часть 45)

   Понедельник С момента нашей последней ссоры с мамой, она пребывает в образе обиженной и оскорбленной жертвы обстоятельств. Для меня это самая тягостная пора, потому что продолжительность этого состояния у неё не зависит ни от каких объективных факторов, и я каждый день звоню маме с надеждой на то, что «вот сегодня она уже, наверное, вышла из образа», но все мои надежды разбиваются об её холодный высокомерный тон.

Из-за этого мои ежедневные неоднократные, но малосодержательные звонки являются для меня некой обузой, потому что длятся они не больше минуты и заканчиваются, как только у меня истекает перечень вежливых вопросов маме о её самочувствии, настроении и всём таком прочем. Разговоры строятся по следующей схеме:

• Здравствуй, мам! – в расчёте на благополучный исход моё приветствие звучит задорно, весело и многообещающе.

• Здравствуй, - сухой, совершенно не окрашенный эмоциями тон.

• Как твои дела? – спрашиваю я, и сквозь чуть наигранное ликование пробивается надежда на распространенный ответ.

• Хорошо, - издевательски-вызывающе говорит мама. В ответе подразумевается следующий смысл: «У меня, конечно, всё плохо, но так как тебе, как впрочем, и всем остальным, всё равно…»

• Как себя чувствуешь?

• Отлично, - скептически говорит мама. Подразумевается: «Ну, как можно себя чувствовать в пятьдесят восемь лет? Да при моих хронических болячках?»

• Как настроение?

• Прекрасно, - раздраженно отвечает мама. Скрытый подтекст: «Что за издевательские вопросы? У меня всё болит, погода – отвратительная, дочь у меня - предательница, дачный сезон никак не открывается из-за погоды… Какое может быть настроение?»

• Что нового?

• Ничего! – откровенно и возмущенно. «Что у меня может быть нового? У меня каждый следующий день похож на вчерашний! Да если и было бы что-нибудь, всё равно тебе бы не рассказала…»

• Ну, ладно, мам, - я не скрываю уже своего разочарования от разговора. – У меня тоже всё хорошо. Я тебе позже позвоню…

• Можешь не утруждаться!

Разговор окончен. При этом практика показывает, что попытки выровнять ситуацию фразами типа: «Мам, ну хватит дуться!», «Мам, может, поговорим?», «Мам, ну хватит сердиться, ты же мучаешь нас обоих», только усугубляют ссору. В случае с моей мамой есть только два выхода из ситуации:

1. Заболеть настолько серьезно, чтобы она испугалась за мою жизнь. Тогда мама моментально сменит гнев на милость и начнет истово заботиться обо мне (однажды таким нехитрым способом был разрешён затяжной многомесячный конфликт). Проблема в том, что заболевать на заказ я не умею, а стоять на сквозняке с мокрой головой в ожидании менингита – это глупость. Так что первый способ отпадает.

2. Терпеть и ждать, когда само пройдет. Что я и делаю…

Я решилась на серьезный разговор с Катериной, для чего пригласила её на очередную прогулку на нейтральной территории – в парк.

Тему разговора я мысленно сформулировала для себя так: «Ты – взрослая девочка, и пора уже действовать соответственно возрасту».

Катя выглядела похорошевшей и посвежевшей, несмотря на то, что снова нацепила на себя свои несуразные старые шмотки. Она даже была чуть подкрашена, по крайней мере, тушь на ресницах и помада на губах явно говорили о том, что хотя бы минут пять она потратила на макияж. И самое главное, идя ко мне навстречу, Катерина… улыбалась! И при этом активно жевала ядрёную мятную жвачку, которая, как известно, предназначается обычно для того, чтобы перебить запах любого алкоголя.

• Давно я не видела такой улыбчивой. Тебе очень идет… - сказала я вместо приветствия.

• Спасибо, я и чувствую себя по-другому.

• Как съездила? – спросила я, имея в виду спонсированную мною поездку к бабке-целительнице для снятия порчи. Кстати, Мишке я так и не решилась сказать правду о том, куда потратила сто долларов. Соврала, что на новые шмотки. В качестве платы за ложь я два дня слушала его ворчание на тему того, что если всю зарплату тратить на еду и шмотки, мы никогда ни на что не накопим. «Прости, Котенок, я знаю, что ты прав, но иначе сейчас не могу: если скажу правду, будет ещё хуже», - думала я, а вслух понуро качала головой и обещала впредь быть экономней.

• Съездила отлично. Милая такая бабушка. Обвешала меня образками, окурила благовониями, начитала молитв и велела повесить на шею вот этот маленький мешочек, который будет хранить меня от чужого дурного глаза. Не то чтобы я сильно поверила в это, но уже по пути домой мне стало легче. Знаешь, как будто черная полоса закончилась: электричка пришла на двадцать минут раньше, сразу, как только я к платформе подошла, я даже не успела билет купить. Приготовила деньги на штраф, а контролёров не было. Созвонилась с девчонками на работе – вроде обещали заказ организовать на неделе… Кажется, жизнь налаживается…

• Я рада, Кать, хотя по-прежнему считаю, что ты склонна к самовнушению.

• Ну и ладно. Ты о чем хотела переговорить? – спросила она и заглянула мне в глаза.

• Да так, - я замялась, не зная с чего начать. – Слушай, вон кафешка маленькая. Я ужасно хочу пить, да и присесть не откажусь, а то весь день на ногах. Давай зайдем?

• Давай, - неожиданно покладисто согласилась Катя.

Мы вошли в маленькое уютное кафе, заняли столик у окна и принялись изучать меню.

• Я возьму чай зелёный с пирожным, - задумчиво проговорила я, водя пальцем по бесконечному перечню всяких вкуснющих напитков, напечатанному мелким шрифтом.

• А я – рюмочку коньячка с лимончиком, ты не возражаешь? – спросила Катерина, не поднимая глаз от меню.

• Не возражаю, - осторожно сказала я и, чуть помедлив, добавила. – Катюш, а в каких ты отношениях с алкоголем?

• В смысле?

• Ну-у-у, я заметила, ты к нему не равнодушна…

• Ты с мамой моей поговорила, что ли? – Катя сразу выбрала лучшую тактику защиты - нападение.

• При чем здесь твоя мама?

• Моя мама давно записала меня в алкоголички, - усмехнулась Катя.

• А оснований для этого нет?

• Знаешь что, - Катерина звонко захлопнула меню. – Я, пожалуй, пойду… Если ты хотела поговорить на эту тему, то разговора у нас с тобой точно не получится.

• Стой, - я испугалась, что она действительно уйдет. – Не надо уходить. Сбежать – это не выход. Давай поговорим.

• О чем поговорим? Разве ты не понимаешь, что унижаешь меня своими вопросами! Я что, пьяная приползла к тебе на встречу? Или ты сделала выводы о моих проблемах с алкоголем на основании того, что я на вечеринке выпила пару бокалов «Мартини»?

• Пару бутылок, ты хотела сказать…

• Я не поняла: тебе жалко? Ты считала? Ты меня блюла, что ли? Как маленькую меня выгуливала? Следила, чтобы я «каку» в рот не взяла? Ты матерью Терезой на полставки подрабатываешь? Решаешь чужие проблемы? Ну, так вот, к твоему сведению: у меня проблем нет, - Катя вспылила и заговорила на повышенных тонах.

Я дала знак официанту, чтобы он пока не подходил.

• Успокойся, Кать, твои агрессивные вспышки здесь совершенно неуместны. От тебя пахнет алкоголем, поминутно меняется настроение, ты в каких-то затяжных депрессиях постоянно… Я тебя не узнаю. Ну и что мне думать-то? Я же позаботиться о тебе хочу…

• Я что, попросила тебя о помощи? Мне твоя забота на этот счет без надобности…

• Ты грубишь. Не надо.

• А ты унижаешь меня… Я не обязана ни перед кем отчитываться… Тем более перед тобой.

• Знаешь что! – теперь уже вспылила я. – «Я не обязана! – Я не обязана!» В твоем возрасте ты уже кое-что делать обязана! Например, нести ответственность за свои поступки. У меня ощущение, что только ты не осознаешь, сколько тебе лет и сколько из этих лет прожито впустую. Все вокруг с тобой нянчатся, и ты привыкла к этому, как будто, так и должно быть. А ты сама уже могла бы нянчить своих детей!

• Вот спасибо, дорогая! А то я уже начала забывать о своей внутренней травме после аборта. Спасибо, что не даешь забыть! – ерническим тоном заговорила Катя, и глаза её в этот момент пылали искренней ненавистью. – Я ухожу!

• Я не это имела в виду. Вот только не надо включать жертву! – спокойно сказала я, рассчитывая, что этот тон охладит Катино негодование. – Я это ненавижу…

• Если ты пару раз мне помогла, то значит, имеешь право читать мне проповеди? Как бы не так! Ничего мне от тебя не нужно! Верну я тебе твои скрёбанные деньги.

• Успокойся! При чем здесь деньги? Я что, попрекаю тебя деньгами?

• Ну, как же! Посмотри на себя! Да ты кичишься собственной успешностью! Приехала научить свою сестру-неудачницу жизни? Такая вся расфуфыренная, идеальная, отглаженная, в стильном костюмчике, с хорошей должностью, на машинке приехала, в кафешке поесть захотела! Она устала! Целый день бумажки перекладывала! А после работы дает мастер-класс: как быть суперженщиной, как разбираться в шмотках, как обойтись без алкоголя! Спасибо, конечно, но я как-нибудь обойдусь без твоей показательной благотворительности…

• Ты перегибаешь палку, - мне уже не удавалось сохранять спокойствие.

• Да ты помогаешь мне только для того, чтобы потом чувствовать себя филантропкой. Чтобы потом самой себе сказать: «Вот какая я хорошая, помогла сестре!» Ты это делаешь в целях собственного твоего любимого PR-а. Чтобы вырасти в своих глазах! Это всё не безвозмездно! Во всем есть своя корысть!

• Что ты несешь???

• Кто? Ну, кто тебе сказал, что мне нужны твои уроки жизни? Кто тебе сказал, что я хочу быть на тебя похожей? Да меня тошнит от тебя!

• Катя!

• Ну, что Катя? Я уже двадцать пять лет Катя!

• Вот именно! Двадцать пять лет!

Мы стояли друг напротив друга, обе взбешенные, пылающие негодованием и готовые вцепиться друг другу в волосы. Из-за барной стойки за нами с интересом наблюдал весь персонал кафе и парочка только что прибывших посетителей. Я взяла себя в руки и, пряча свой гнев за дрожащий от возмущения тон, тихо сказала:

• Ты только что наговорила мне страшных вещей. Что с тобой? Откуда столько ненависти? Откуда в тебе эта злость? Я готова забыть всё, что тобой сейчас сказано, и списать это на состояние аффекта, если ты скажешь мне здесь и сейчас, что погорячилась и в действительности не думаешь так…

Катерина, выслушавшая мой монолог с ледяным спокойствием, не моргая, глядя мне в глаза, усмехнулась и абсолютно мирным тоном, четко выговаривая каждый слог, каждую букву, каждый звук, сказала:

• Да пошла ты…

После чего развернулась и ушла.

Я обессилено села за столик и закрыла лицо руками. Вежливый официант корректно выдержал паузу и осторожно спросил:

• Могу я принести вам воды?

• Да, спасибо, - я почувствовала, что во рту у меня пересохло. – Извините за сцену, которую мы вам тут устроили.

• Ничего, даже хорошо. На скандальчик всегда заглядывает парочка-тройка любопытных посетителей. Нам от этого только лучше, - улыбнулся официант. – Кстати… Простите, если я лезу не в свое дело, но мне показалось, что ваша подруга несколько не в себе. Может, во избежание эскалации конфликта лучше прекратить общение с этим неуравновешенным человеком?

• Не получится, - вздохнула я. – Это не подруга. Это моя сестра…

Вечером я рыдала у Мишки на плече. Он гладил меня по голове, как маленькую, и ждал, когда я успокоюсь.

• Какой я, на фиг, пиар специалист, если не могу наладить отношения с собственной матерью и сестрой? Что происходит? Почему все, что я делаю, оборачивается против меня? Я не понимаю их…Что я делаю не так?

Мишка молчал.

• Что ты молчишь? – я размазывала слёзы по щекам и жалобно всхлипывала.

• Я не мешаю тебе жалеть себя. Иногда это полезно.

• А ты не хочешь мне ничего посоветовать? Или, в конце концов, меня пожалеть?

• Не хочу. Советовать – глупо, ты знаешь этих людей в сотни раз лучше меня. Я могу сказать, как бы я поступил в этой ситуации, но не хочу, чтобы ты расценивала это как совет или руководство к действию.

• А как бы ты поступил на моём месте?

• С мамой – я бы дал ей время успокоиться и не баловал бы её звонками, замаливающими твою несуществующую, на мой взгляд, вину. Выдержал бы недельку. Пусть поймет, что оттолкнуть ребенка легко, а приблизить и сохранить его рядом – тяжелый труд, с которым она, увы, не справляется. Пока ты будешь выбирать тактику: «мамочка, прости меня за то, что ты меня ударила» - она будет продолжать бессознательно наносить тебе удары. Ну, это я образно выражаюсь, ты поняла меня… А в отношении Катерины… Мне кажется, здесь одно из двух: или у неё проблемы с психикой, или… она просто неблагодарная дура.

• Не говори так, она моя сестра!

• Извини, но я высказываю своё мнение. Имею на это полное право. Хватит реветь!

• Не могу-у-у! Пожалей меня!

• На жалость и сострадание можно подсесть похлеще, чем на самый сильный наркотик. Осторожнее с этим… Моё жаление проявляется в том, что я объясняю тебе, что расстраиваться из-за того, из-за чего ты плачешь, не стоит…

• Да не нужны мне твои нравоучения, можешь ты хоть раз нормально посочувствовать? – разозлилась я. – Что трудно, что ли, сказать ни к чему не обязывающее «всё будет хорошо» или «милая, я с тобой»? Зачем эти философские трактаты? Что за манера: ты знаешь, что нужно мне, но делаешь всё так, как хочется тебе. Это не поддержка, это издевательство какое-то!

• У тебя что, месячные скоро? Ты на людей беспричинно бросаешься?

• Да ну тебя, - психанула я и ушла в ванную оплакивать свою неудавшуюся жизнь, огороженную стеной непонимания близких.

Единственное, что на данный момент меня вдохновляет – это работа и начальник.

На самом деле, PR окутан мифами, главный из которых заключается в том, что этот самый PR – это кладезь креативности. Конечно, в моей работе творчество присутствует, и креативности в ней побольше, чем в работе, скажем, бухгалтера, но всё равно, в процентном соотношении здесь 5 % креатива и 95% сплошной рутины.

Пример на пальцах. Придумать сценарий мероприятия или разработать на бумаге PR-акцию – это одно, это весело, интересно и требует напряжения собственных творческих способностей, и это и есть те самые 5%, а самый глобальный кусок работы, занимающий 95% времени и сил - воплощение в жизнь этих придуманных проектов и реализация этих самых разработанных акций.

Несмотря на то, что в моей нынешней работе началась уже рутина, даже она меня вдохновляет. Я всегда провожу аналогию процесса подготовки мероприятия с процессом сбора паззла. Вот так по крупиночке, по звоночку, по денечку и собирается итоговый паззл – день проведения мероприятия.

Сам процесс подготовки, по сути, тоже творчество, основанное на гиперответственности и коммуникабельности.

Поэтому каждый раз, когда у меня спрашивают, как у меня дела на новой работе, я искренне отвечаю: «ОБАЛДЕННО!»

Мама начинает оттаивать. По крайней мере, сегодня наш разговор длился почти две минуты, в течение которых она несколько высокомерным тоном рассказала мне о том, что купила на садоводческом рынке различных семян для посадки и десять килограмм специального сорта картофеля, который не жрут колорадские жуки.

• А как же ты их несла? – спросила я.

• Как-как, на себе, конечно!

• А что же ты меня не попросила помочь? Надо было вместе съездить за этой картошкой.

• Я привыкла обходиться своими силами, - официальным тоном мама напомнила мне своё место.

• Ясно, - вздохнула я.

Но всё равно, лёд тронулся, и то хорошо…

Всё ясно. Мама просто хотела, чтобы в субботу её отвезли на дачу, вот и подобрела. Блин, Катька права. Во всём, даже в чуде прощения есть своя корысть…

Отвезла маму на дачу. Мишка не поехал, потому что в этот день дежурил на работе.

По дороге на дачу мама весело, беззаботно щебетала, рассказывала какие-то истории и выглядела при этом совершенно довольной и удовлетворенной, без тени старых обид. Мамино общество, впервые за последнюю неделю, меня ни капельки не тяготило.

«Вот была бы ты такою всегда», - с тоскою думала я, внимательно глядя на дорогу.

По приезде мама засуетилась, вдохновленная предстоящими делами, и уже не обращала на меня никакого внимания.

Я помогла разгрузить вещи, послонялась по участку, поздоровалась с соседями и, сославшись на неотложные домашние дела, быстро уехала.

Всё утро я сегодня болталась по магазинам. Шопинг всегда меня выматывал, потому что при таком многообразии выбора принимать ответственные решения приходится ежеминутно, а от этого очень устаёшь. Хотя если честно, чем чаще я хожу в супермаркеты, тем острее чувствую, насколько избалованными становятся покупатели.

Уровень супермаркетов и магазинов неуклонно растет. Изготовители продуктов, пытаясь идти в ногу с потребностями требовательных покупателей, вынуждены не только производить качественный продукт, но и оформлять его так презентабельно, чтобы его приятно было брать в руки, и чтобы он не терялся на фоне конкурентов.

Борьба за капризного покупателя вынуждает и владельцев магазинов идти на всяческие хитрости: в каждом супермаркете теперь чисто и красиво, как в музее, а запах… Это вообще отдельная наука: как запахом привлекать покупателей.

Говорят, что в каждом отделе теперь устанавливается специальный автоматический баллончик, распыляющий «зазывающий» запах, на который посетители идут, как Рокки из мультика «Чип и Дейл» шел на сыр. Но даже если это всё выдумки, то запах в этих магазинах чудный.

В хлебном отделе пахнет свежей, ещё горячей выпечкой и корицей; в отделе, торгующем свежей рыбой, наоборот, установлен нейтрализатор запаха, так как рыбный аромат чисто теоретически может отпугнуть покупателя; в колбасном отделе от запаха и обилия колбас моментально появляется аппетит; в кондитерском явственно пахнет шоколадом и… нежным кофейным ароматом.

В такие супермаркеты просто лишний раз приятно зайти, без четкого осознания цели, но выходишь оттуда всегда нагруженный всякой хренью, без которой, оказывается, нельзя прожить и дня, а ты как-то выживал без неё в течение всей жизни?

Когда я вернулась домой и еле пролезла в дверь, нагруженная пакетами, Мишка ужаснулся.

• Ты чего набрала?

• Да так, по мелочи.

• Ага, я вижу твои мелочи, рассованные по семи пакетам.

Пока я разувалась и умывалась, Миша на кухне сделал ревизию покупок.

• Это что? – спросил он меня, когда я появилась на пороге кухни, разрумяненная горячей водой.

• Это? Это специальная лавандовая пластина. Кладется в шкаф, для придания вещам еле заметного запаха лаванды и для отпугивания моли…

• У нас нет моли.

• И не будет! – улыбнулась я.

• Ой, блин, ну ты транжира, - Миша закатил глаза. – А это что?

• Это? Это специальная насадка на унитаз: при каждом смыве будет хорошо пахнуть, потому что внутри этой штучки – мылко специальное, оно будет пахнуть, когда в него вода попадет, и источать приятный аромат.

• А дезодорант чем плох?

• Ничем, просто про дезик можно забыть, а тут всё автоматически…

• Ладно, а это что?

• Это маленькие грабельки для разрыхления земли в цветочных горшках.

• Оль, ты всю жизнь рыхлила землю старой погнутой алюминиевой вилкой. Она больше не справляется со своими обязанностями?

• Она уволена, - заискивающе улыбнулась я, начиная раскаиваться в том, что накупила столько барахла, без которого мы прекрасно прожили бы всю жизнь. – И вообще, что ты ко мне пристал? Мне не интересно отчитываться за каждую свою покупку, пусть даже она и глупая. Купила - и купила.

• Ты, по-моему, за продуктами ходила. Ты поесть-то купила?

• Купила, - вздохнула я.

• Я хочу простого куриного супчика. Ты курицу взяла?

• Да, - я стала выкладывать продукты, а Мишка полез за кастрюлей.

• Что это? – спросил он, протягивая мне кастрюлю.

• В каком смысле?

• Ты считаешь, это чистая кастрюля?

• Ну, да…

• А вот это что тогда? – Мишка стал тыкать мне в засохшие белые пятнышки, которые появляются от воды всякий раз, если дать кастрюле просто высохнуть. Во избежание этих подтёков чистую, только что вымытую посуду надо сразу протирать полотенцем.

• А, я, наверное, помыла и полотенцем не вытерла. Вот они и засохли.

• Ну, ты и хозяйка… Вот ещё, ещё…

• Я поняла.

• …И ещё…

• Черт побери! Я поняла! Что ты занудничаешь? Я перемою эту кастрюлю. Хватит тыкать мне в эти пятнышки. Мне это не интересно.

• Ах, так? – нахохлился Миша.

• Да, так. Давно бы уж сам перемыл, вместо того чтобы портить мне настроение по мелочам.

• А мне это не интересно, - ерническим тоном сказал Миша и ушел в комнату.

Я насупилась и занялась приготовлением обеда.

• Ты пропылесосил ковер? – спросила я спустя час, зайдя в комнату, где Мишка смотрел телевизор.

• Нет, мне это не интересно.

• Миш, хватит! Опять ты не убрал грязные носки в бак, а бросил на пол и «закопал» их под диван?

• Мне это не интересно, - улыбнулся Миша, поигрывая пультом.

• Я же говорю, хватит! Что ты пристал. Мне теперь и слова не скажи? Каждое слово, сказанное мною, будет использовано против меня?

• Мы теперь так и будем жить: каждый будет делать только то, что ему интересно. Заметано? Я уже приступил, как видишь. Мне пока нравится!

Блин, и этот в образе.

• Вы что, сговорились меня довести на этой неделе до белого каления? – возмущенно заговорила я и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.

Мишка молчал. Видимо, отвечать мне ему было не интересно.

Да, мне не интересно писать эту мораль!

ОСА

Продолжение следует 17 мая.