Осиные страсти (Часть 16)

Понедельник Сегодня утром я проснулась в отличном настроении. По пути на работу мы с Мишкой слегка повздорили из-за какой-то мелочи, но быстро помирились, и на работу я явилась вполне спокойная и умиротворенная. На десять утра была назначена еженедельная оперативка. Я собрала все необходимые документы, просмотрела почту, дала задания ребятам и ушла на совещание. Понедельник Сегодня утром я проснулась в отличном настроении. По пути на работу мы с Мишкой слегка повздорили из-за какой-то мелочи, но быстро помирились, и на работу я явилась вполне спокойная и умиротворенная. На десять утра была назначена еженедельная оперативка. Я собрала все необходимые документы, просмотрела почту, дала задания ребятам и ушла на совещание. Оперативка – это еженедельное собрание десятерых важных дядечек в дорогих костюмах, пухнущих от собственной значимости, соревнующихся в витиеватости названий своих должностей, и меня. Я, как одиннадцатый игрок на поле, смотрюсь среди этих напыщенных мужчин крайне неуместно: словно случайная девочка-секретарша, которая принесла чай-кофе и присела послушать, о чем говорят умные дядечки-начальники. Оперативки проводит шеф. Он умеет длинно и красиво говорить, и его – единственного – я всегда слушаю с удовольствием, даже если он говорит о какой-нибудь ерунде, за неимением других тем. Шеф всегда говорит своими словами, лишь изредка сверяясь с планом, который он от руки набросал перед совещанием. Остальные же говорят скучно, монотонно, без эмоциональных взлетов и падений, и такая речь действует на меня усыпляющее: я моментально теряю нить разговора, даже если она очень важна, и сосредотачиваюсь только на одном ощущении – как бы подавить в себе желание зевнуть. В их выступлениях так много самолюбования, что иногда это даже смотрится смешно. Например, начальник хозяйственного управления настолько высокопарно всегда рассказывает о своей работе, ну, там, о грядущем процессе покрытия лаком полов в офисных коридорах или истребления мух на подоконниках, что если его выступление зарифмовать и получившуюся поэму прочесть с выражением, то можно смело гастролировать с ней по России. Раньше мне казалось, что директора/начальники/руководители – это люди, относящиеся к категории избранных. Но каждая оперативка развенчивала неприкосновенный образ «директора департамента» и добавляла в его божественный лик человеческие слабости. Теперь слово «директор» для меня ассоциируется с мужчиной, страдающим избыточным весом, умеющим говорить штампами, утрамбованным под завязку комплексами и амбициями, любящим дорогие аксессуары - начиная с визиток и заканчивая тюнингом авто - и выбирающим парфюм по принципу «модно в этом сезоне». …Я не сразу поняла, что мне дали слово. Ольга Александровна, ваша очередь, или вы задумались над выводами предыдущего выступающего? - усмехнувшись, сказал шеф. Да, я так впечатлилась, что до сих пор в себя не приду, - улыбнулась я в ответ. Я отчиталась о проделанной за неделю работе, рассказала о командировке в Челябинск, раздала всем присутствующим комплекты документов, подготовленные моим отделом, в которых содержался развернутый сценарий или бизнес-план проведения корпоративного мероприятия, посвященного нашему профессиональному празднику. У меня всё, - сказала я и вопросительно взглянула на шефа. Спасибо, Ольга Александровна. Уважаемые коллеги, на этом я предлагаю закончить нашу оперативку, все дополнения и предложения по вопросу корпоративного праздника – ко мне на стол вечером в письменном виде. Всё, всем спасибо. Оль, останься… Все задвигались, зашевелились и стали выбираться из-за совещательного стола, задевая его своими безразмерными животами, прикрытыми безразмерными пиджаками. Когда все вышли, шеф прикрыл дверь, попросил секретаршу по селектору ни с кем его не соединять минут двадцать, и, обернувшись ко мне, спросил: Мне показалось, или ты чем-то недовольна? Да нет, всё в порядке. Вам показалось. Сынок, я слишком хорошо тебя знаю. Ты невнимательна, в пасмурном настроении, всё время теребишь своё кольцо – все признаки на лицо. Выкладывай. Да просто мне всё как-то… надоело. Я смотрю сейчас на всех – меня прям бесят все почему-то. К Вам это не относится.**_ Шеф кисло улыбнулся и кивнул, мол, продолжай. У меня, знаете, как будто пропал интерес к работе... всё знакомо, всё предсказуемо. Рутина. Я так ждала подготовки этого праздника, корпоративки, я же люблю эту организационную суету … но даже она меня не впечатлила, не вдохновила, а как-то традиционно и предсказуемо прошла. Не знаю… Может, тебе в отпуск уйти, сынок? – Заботливо предложил шеф. Да я могу, конечно. Но проблема в том, что я не чувствую себя уставшей, я чувствую себя … пресыщенной, что ли. Меня пугает то, что я слышу, сынок. Ты мне очень дорога. Я не хочу, чтобы ты уходила. Да я не собираюсь уходить. Точнее, я ещё не думала об этом. И работу новую я ещё не искала, хотя где-то слышала, что чтобы не уйти в депрессию и деградацию, нужно каждые два года менять работу, чтобы получать новые впечатления и всплеск адреналина. Что я могу сделать, Оль? – Спросил шеф, и мне стало его жалко. Я тоже очень тепло к нему относилась, и меньше всего хотела его расстраивать. Да ладно, это всё эмоции. Всё будет хорошо, шеф. Пройдет у меня эта плаксивость, и я опять буду в строю, как огурец, работать на благо нашей компании! – Бодро сказала я, и с каждым произнесенным словом я всё меньше верила в то, что я говорила. Я очень на это надеюсь, - сказал шеф и поцеловал мне руку.Если я на чём-то начинаю циклиться, то это надолго. Теперь меня действительно стали раздражать коллеги. Я вдруг стала замечать, как много произносится кругом лишних слов, насколько много кругом пустой, ненужной суеты, бюрократии, бумагомарательства. Я стала замечать, что народ каждые пять минут ходит в курилку, где проводит по десять-пятнадцать минут, и оттуда слышатся взрывы хохота. Наверное, это здорово – что все такие дружные, но совсем не здорово то, что никто из них, супердружных и веселых сотрудников, не живет своей работой, не горит ею, не обожает её. И социальная поддержка у нас в компании сильная, и заплаты выше среднего, и премии регулярные, и стабильность – все стимулы для работы, а люди всё равно не трудятся на самоотдачу, не вкладывают душу, и без десяти шесть все уже готовые, накрашенные-напомаженные, в верхней одежде, застёгнутой на все пуговицы, сидят - ждут сигнала, чтобы стартануть домой. Никакой искорки, никакого энтузиазма, никакой инициативы в работе. Интересно, это люди такие, менталитет такой или мы с шефом что-то сделали не так: не тех людей набрали, или слишком избаловали их? Я не знаю, но у меня ощущение глубокого тупика. Компания на плаву, ничто не предвещает перемен к худшему, перспективы развития – отличные, все графики и диаграммы – оптимистичные и жизнеутверждающие, так почему же мне кажется, что весь этот корпоративный позитив – иллюзия и замок из песка?Привет, Ольчик! Узнала? Я узнаю тебя из тысячи. Здравствуй, Ген. Ты не рада моему звонку? Как-то без энтузиазма отвечаешь. Я настороженно отвечаю, Ген. Подвоха жду. Зря! Подвоха не будет! Я даже ничего просить не буду, только предлагать… Давай угадаю: ты устроился менеджером по продажам каких-нибудь… ну, скажем, пылесосов и предлагаешь мне купить один из них. Мимо! – Засмеялся Гена. – Хотя… невысокого же ты обо мне мнения… Моё мнение о твоих способностях, Ген, никогда не изменится, несмотря на твое поведение, которое я, помнится, классифицировала как эгоистичное и неблагодарное. Я считаю, что ты мной пользовался до момента, пока я это не прекратила. Кто старое помянет… Эту присказку придумали в качестве отмазки такие же личности, как ты: которые накосячили и не хотят нести ответственность за своё поведение. Эй-эй, полегче, подружка, - хохотнул Гена. – Если бы ты знала, зачем я звоню, ты была бы на тон помягче и на порядок покорректнее. Я тебя умоляю, Ген. Я не стану лебезить и лицемерить никогда. Выкладывай давай, зачем звонишь. Я всё-таки на работе, и пока я не самый главный босс, и не могу себе позволить тратить рабочее время на нерабочие разговоры. А тебе бы хотелось стать самым главным боссом? К чему задаётся столь риторический вопрос? Я говорил тебе, что создал свою компанию в сфере организации праздников? Говорил. Так вот, мы уверенно встаём на ноги и с прошлого месяца перешли на самоокупаемость. Поздравляю. Ты ёрничаешь? Нисколько. Я просто не понимаю, к чему ты клонишь. Компания моя разрастается и выходит на региональный уровень. В общем, я предлагаю тебе должность управляющего московским филиалом моей компании. Я потрясенно замолчала. …Организаторские способности проявились у меня ещё в раннем детстве.**_ Начиная с двухлетнего возраста, я активно организовывала хороводы вокруг грибка-песочницы, потом в детском саду меня всегда оставляли за главную, если воспитательница отлучалась куда-нибудь на две минутки, и все эти две минутки мои ясельные согруппники ходили у меня по струнке. Затем наступили школьные годы, и ни один смотр самодеятельности, ни один классный «огонек» не обошелся без моего участия: я всегда была ответственной за культурную программу, за пирожные-газировку на столах, за то, чтоб сдали деньги на подарок учительнице – в общем, за всё. В студенческую пору мало что изменилось. Жизнь бурлила всеми красками: вечеринками, гулянками, организованными походами, семинарами, и не важно, что это было за мероприятие, развлекательное оно было или образовательное, в графе «основной организатор» всегда значилась моя фамилия. Помню, у меня был даже кризис по этому поводу. Я настолько много вопросов замкнула на себе, что когда я устала от этого груза постоянной ответственности за организацию очередного мероприятия – делегировать её было просто некому, потому что никто не обладал больше такими способностями и нужной долей ответственности, никто даже не пробовал заняться этим – а зачем, ведь есть я? Я не только организовывала все гулянки, я была на них основным источником шуток, веселья и хорошего настроения, потому как я не могла себе позволить, чтобы организованное мною мероприятие прошло скучно. Окружающие привыкли к этому настолько, что когда у меня начался вышеупомянутый кризис и я пряталась от внешнего мира за надежными запорами моей комнаты, представители внешнего мира настойчиво вызванивали меня по всем телефонам и требовали моего внимания. Помню, я спросила подружку, активно приглашающую меня в лес на шашлыки: А кроме меня там ещё будут какие-нибудь развлечения? Да, - сказала она. – Водка. Короче, я стала допингом для народа. Наличие меня в компании означало, что все пройдет весело и зажигательно, независимо от наличия алкоголя. Отсутствие меня означало, что на закуску можно не тратится, надо закупить побольше водки и быстрее выпить, чтобы смешными казались абсолютно все фразы собеседника. Раньше мне льстило такое отношение, но потом захотелось серьезности, и я несколько изменила свою модель поведения. Но истинный организатор живет во мне всегда, и ощущение, когда ты всем нравишься, и вся компания от тебя в восторге – это наркотик. Причем, быть душой компании – это труд, это напряжение, это работа, наградой за которую является благодарное внимание аудитории… Что ты молчишь? Условия, зарплата, соцпакет – я всё это готов рассказать тебе при личной встрече. Ты когда сможешь встретиться? – Гена перешел в наступление. Ген, спасибо тебе большое за предложение, но я, пожалуй, откажусь. Я же знаю, как ты мечтала именно о такой работе – ты же обожаешь придумывать, продумывать и разрабатывать праздники. Ты же мне рассказывала… Я и сейчас мечтаю. Тем более! Так что же ты!? Ты ещё не знаешь условий! -Я отказываюсь не из-за условий, Ген. А из-за чего? А из-за того, что я не смогу работать на человека, который… поступает так, как поступаешь ты. Ты серьезно? Ты о чем? Помнишь гениальную фразу Зинаиды Гиппиус: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Она, правда, говорила про другое, но не важно… Да, черт побери, о чем ты? О том, что я пропал? Оборвал временно нашу связь? Не звонил, не писал? Появлялся с просьбами – и исчезал? Да, был такой период, я всё могу объяснить. Я не стану оправдываться, но объяснить могу. Да не стоит, Ген. Я просто очень хорошо знаю себя. Если человек однажды меня, образно говоря, ударил – не важно по каким причинам – я его прощу, но при встрече подсознательно буду уворачиваться от следующего удара, которого в принципе может и не быть. И теперь, как бы здорово и замечательно мы с тобой не общались, я всегда подсознательно буду готовиться к тому, что уже завтра ты, может быть, не возьмешь трубку, пропадешь на полгода, а потом появишься как ни в чем не бывало. Не хочу. Надо учиться избавляться от негативного жизненного опыта. Не таскай его за собой, он мешает тебе двигаться вперед. Как, например, сейчас. Сколько я должна за краткий сеанс психоанализа? Перестань, Ольчик. Ты слишком умна, чтобы не дать мне возможности высказаться. И ты слишком нужна мне, чтобы я сдался сейчас вот так, без боя. Давай увидимся, я прошу тебя. Мне необходимо объясниться. Что, давит груз невысказанных мыслей? Объясняются, Ген, влюбленные, опоздавшие на свидание. А у нас с тобой будет просто дружеская встреча. Ты выговоришься, тебе полегчает, и разойдемся по-хорошему. Давай завтра, в обед, где-нибудь недалеко от моей работы. Хорошо, давай. Я подъеду к двенадцати и заберу тебя, идет? Идет. Мы попрощались, и я попыталась сосредоточиться на письме в одно из Министерств, но потеряла мысль, стала перечитывать уже написанное, текст показался мне корявым, я расстроилась и решила выпить кофе. В голове был полный хаос. Я уже почти вышла из кабинета, когда услышала, что мой мобильный снова звонит. -Я забыл сказать тебе самое главное - спасибо. За что? – Удивилась я. За шанс, - улыбнулся Гена. Шанс выговориться? Шанс искупить свою вину. Ген, я тебя умоляю… До завтра, - перебил меня Гена и сбросил вызов.Гена встретил меня около кафе под названием «Джокер», расположенном напротив моей работы. Привет, отлично выглядишь! – Сказал он и поцеловал меня в щёку. Спасибо, а ты совсем не изменился. Это комплимент, - улыбнулась я в ответ. Ольчик, мы сейчас войдем в кафе, но ты только ничему не удивляйся. Ты меня пугаешь, Ген. Пойдем, - сказал он и взял меня за руку. «Джокер» - это самое часто посещаемое мною кафе. Я знаю там всё и всех, включая новенького официанта Колю. Поэтому зрелище, представшее передо мною, меня поразило. Первое, что я увидела - это огромная, через весь зал, растяжка с надписью: «Прости меня, Ольчик!».**_ Экраны телевизоров, расположенных по периметру кафе, на которых обычно крутились клипы или показы мод, транслировали съемки наших бывших с Геной мероприятий, организованных в бытность нашей совместной работы. На стенах висели наши с ним фотографии, увеличенные до размеров картин – особенно те, на которых мы дурачились или над чем-то смеялись. Самым странным в этот момент мне показалось то, что люди, сидящие за столиками, обедающие или попивающие коктейли, воспринимали всю эту обстановку абсолютно естественно, как будто так оформлено каждое второе кафе столицы. Гена подошел к маленькому подиуму, на котором по выходным выступала обычно саксофонистка, играя потрясающий живой джаз, взял микрофон, и объявил: Всё, что происходит сейчас в этом замечательном кафе, посвящается человеку, которого я очень уважаю и ценю. Так получилось, что волею судеб, я его, этого человека, обидел. Обидел так сильно, что оттолкнул от себя. Я понимаю: всё, что я могу сказать в своё оправдание, умещается в одном слове. И это слово – «прости». Ольчик, «теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать», но я признал свою ошибку, и очень хочу её исправить. В это момент заиграла песня, под которую мы с Геной сто лет назад «зажигали» вечера весельем и драйвом, мы пели её на всех наших праздниках и называли её гимном нашей дружбы. Гена хитро улыбнулся и, прежде чем начать петь, сказал: Надеюсь, ты её не забыла… Он пел наш гимн, глядя на меня и улыбаясь мне. У меня по телу побежали мурашки – верный признак того, что меня зацепило происходящее. Я стояла посреди кафе, смотрела на Гену и улыбалась в ответ. Люди за столиками стали хлопать в такт музыке, а многие начали подпевать. Я обняла сама себя руками и слушала Гену, ловя себя на мысли, что я очень соскучилась по его вот таким выходкам. В моем окружении больше нет людей, способных на подобные сумасбродства. Песня закончилась, и раздались бурные аплодисменты. Я тоже аплодировала вместе со всеми, и была очень растрогана его сюрпризом. Гена дождался, пока стихнут аплодисменты. Тебе понравилось? – Спросил он. Я кивнула. Ты сможешь меня простить? Я кивнула. Ты будешь на меня работать? Я кивнула. Люди снова стали аплодировать, кто-то засвистел, заулюлюкал, а какой-то парень в темно-синем модном пиджаке крикнул: «Ну вот и молодец!». Дорогие друзья, - сказал Гена в микрофон, обращаясь к посетителям кафе. – Имею честь представить вам вашего нового начальника – Савельева Ольга Александровна!**_ Я засмеялась: так вот почему посетители кафе вели себя так… подготовлено. Они сами организовали весь этот праздник. Гена, увидев, что я смеюсь, подошел ко мне и обнял: Ну, вот и умничка. Я верил в тебя. Я обещаю, что ты не пожалеешь…Я написала заявление об уходе. Как отреагировал шеф, я не знаю - он не вызвал меня в кабинет. Когда в конце дня я зашла в приемную и попросила секретаршу спросить у шефа, примет ли он меня, она посмотрела на меня своими выпуклыми глазами с излишне накрашенными ресницами и сказала: А он ушел ещё в обед. Примерно через час после того, как ты принесла заявление… Понятно. Спасибо. Позвонить шефу на мобильный я не решилась, поэтому перенесла серьезный разговор с ним на понедельник.Миша меня поддержал. Котенок, я рад за тебя. Больше того, я тебе даже завидую! Твои мечты сами собой реализуются и у тебя есть я. Ты дважды счастливчик! Просто мой ангел-хранитель – это маленький стахановец, - засмеялась я.Я вдохновлена. Я буду заниматься любимым делом. Я хочу перемен. Я готова к ним.У меня начинается новая жизнь! ОСА**_ Продолжение следует.**_