Две королевы (часть 2)

(продолжение, начало здесь) Путь в бездну 17 декабря 1566 года в замке Стирлинг были назначены торжественные крестины принца. Елизавета, естественно, не приехала, но прислала бесценный дар — тонкой работы купель из чистого золота, украшенную драгоценными камнями. Прибыли послы Франции, Испании. Мария предстала радушной хозяйкой и счастливой матерью. Но на душе у нее было неспокойно. Что-то новое, непонятное происходило с ней — ее охватило предчувствие роковой любви. (продолжение, начало здесь) Путь в бездну 17 декабря 1566 года в замке Стирлинг были назначены торжественные крестины принца. Елизавета, естественно, не приехала, но прислала бесценный дар — тонкой работы купель из чистого золота, украшенную драгоценными камнями. Прибыли послы Франции, Испании. Мария предстала радушной хозяйкой и счастливой матерью. Но на душе у нее было неспокойно. Что-то новое, непонятное происходило с ней — ее охватило предчувствие роковой любви. Среди свиты Марии был лорд Босвел, протестант, уже в юности защищавший интересы ее матери, Марии де Гиз. От гнева Меррея он бежал из Шотландии, потом вернулся и отдал себя и своих приверженцев в распоряжение Марии Стюарт. Безгранично смелый, готовый на любую авантюру, железный воин, равно горячий в ненависти и любви, он сразу привлек внимание Марии. Она назначила его верховным адмиралом Шотландии и главнокомандующим вооруженными силами на случай войны. Благодаря военной диктатуре Босвела, в Шотландии восстановился мир и порядок. Но не только твердую опору принес королеве Босвел. Внезапно нахлынувшее чувство к этому человеку, кажется, полностью поглотило Марию. Все, чем владела, она бросила в горнило страсти — состояние, корону, свою душу и тело. Она знала: друзья от нее отвернутся и весь мир станет ее презирать. В одном из своих сонетов она писала:Мария Стюарт с ужасом понимала, в какое безумие они впали, ибо у нее был муж, а у него — жена. (Кстати, незадолго до этого королева издала указ о строгом наказании за нарушение супружеской верности.) Но самое ужасное было впереди: вскоре она начала понимать, что Босвел к ней охладел. И вместо того, чтобы гордо отвернуться, королева была готова идти на все унижения, только бы удержать любовника. Мария знала: есть лишь единственный козырь, ради которого Босвел останется с ней,— это корона. Великий соблазн для авантюриста: жена-королева может сделать его королем. Однако законный путь здесь был невозможен. Дорога к власти лежала через труп Дарнлея. Босвел понимал, что нет такой цены, которую эта обезумевшая женщина не уплатила бы за его любовь. И если надо добыть корону для Босвела ценой преступления, она не отступит. Босвел заручился к тому же одобрением лордов, которые рады были убрать из Шотландии никчемного короля. Вскоре стало ясно, что Мария, лорды и Босвел в отношении дальнейшей судьбы короля мыслят одинаково. Здесь начинается самая страшная страница жизни Марии Стюарт. Для того чтобы осуществить задуманный план, необходимо было привезти сюда Дарнлея, который в это время находился в имении отца в Глазго и тяжело болел оспой. Эту миссию могла выполнить только Мария. Не с легкой душой согласилась она на эту акцию, ею овладели ужас и сомнения из-за навязанной ей роли. И когда Мария оказалась лицом к лицу с жертвой, которую ей надо было подтолкнуть к смерти, в ее душе проснулось чувство сострадания. Дарнлей встретил ее настороженно, как бы предчувствуя недоброе. Но Мария ласковыми руками и льстивыми речами рассеяла подозрения. Еще больной, с изрытым оспинами лицом, он объявил, что согласен поехать с ней в Эдинбург. После долгих месяцев вражды в обретенном вновь согласии королевская чета возвратилась в Эдинбург. Но Босвел распорядился, чтобы король не сразу возвращался в свой замок, потому что якобы еще не прошла опасность заразы. Он будет пока жить в небольшом, одиноко стоящем доме, расположенном за городской стеной. Дом состоял из прихожей и четырех комнат. Сюда были доставлены ковры, великолепные шпалеры, кровати. По нескольку раз в день навещала Мария своего супруга. Три ночи он провел в этом уединенном доме, а в понедельник, по желанию королевы, они должны были переехать в Холируд. 9 февраля в Холирудском замке праздновалась свадьба слуг Марии, а сама королева зимним холодным вечером спешила к мужу, чтобы посидеть с ним и потом возвратиться на свадьбу. В два часа ночи страшный взрыв потряс воздух. Весь город проснулся. Гонцы принесли весть, что домик вместе с королем и его слугами взлетел на воздух. Трупы Дарнлея и слуг нашли в саду. Разбуженной королеве доложили, что ее муж убит злодеями, которые скрылись. Мария, как ни странно, в ответ на гибель мужа ничего не стала предпринимать. Она не страдала, не возмущалась, не требовала возмездия. Похороны проходили совсем не так, как полагается королю, никто не видел безутешную вдову. Была объявлена награда в две тысячи шотландских фунтов тем, кто назовет имена убийц. А на рыночной площади появились афишки, в которых убийцей короля назывался Босвел. Мария же потеряла всякое представление о благоразумии: она не соблюдала траура, а через несколько дней после похорон отправилась гостить в замок лорда Сентона, где приняла Босвела. Среди иноземных государей царило недоумение: Мария и пальцем не пошевелила, чтобы снять с себя подозрение. Даже папа в гневе обличал ослепленную женщину. Елизавета написала Марии пространное письмо, где искренне давала совет: “...не бойтесь задеть того, кто Вам всех ближе, раз он виновен, и пусть никакие уговоры не воспрепятствуют показать всему миру, что Вы такая же благородная государыня, как и добропорядочная женщина”. Но Мария осталась глуха к разумным советам. Настала очередь возмутиться отцу Дарнлея, графу Ленкосу, который вопрошал, почему никаких мер не принимается для поимки убийц. Он требовал ареста Босвела, имя которого было у всех на устах. Мария понимала, что больше тянуть нельзя, и дала согласие на то, чтобы Босвел предстал перед судом. Но его этим трудно было запугать, поскольку ему были подчинены все крепости в стране и созданные им вооруженные отряды. Железный воин отправился на суд с мечом на боку и с кинжалом за поясом в сопровождении многочисленного отряда воинов. Ленкос на суд не явился, видимо опасаясь за свою жизнь. И суд вынес Босвелу оправдательный приговор. Елизавета послала второе письмо Марии Стюарт, в котором строго предупредила ее: “Даже если бы Вы не ведали за собой вины, однако такого попустительства было бы достаточно, чтобы Вас лишили королевского сана и отдали на поругание черни. Но чем быть подвергнутой такому бесчестию, я бы пожелала Вам честно умереть”. Ясно, что на волне всеобщего осуждения Марии и думать не следовало бы о супруге с такой сомнительной репутацией, как у Босвела. Но она уже не могла остановиться: ей нужно было найти такой предлог, который оправдал бы ее действия. Кодекс чести того времени допускал подобную ситуацию: если женщина насильственно лишена чести, виновник был обязан женитьбой на ней восстановить ее честь. Босвел предложил Марии разыграть этот фарс, и она, понимая всю низость задуманного спектакля, была не в силах отказаться. 21 апреля Мария в сопровождении нескольких всадников возвращалась из замка Стирлинг, куда ездила проведать своего сына. В шести милях от города из засады на них напал, большой конный отряд во главе с Босвелом. Он схватил за повод коня королевы и, якобы взяв ее в плен, увез в замок Донбар. Для отвода глаз была предпринята попытка освободить королеву, но все заканчивалось вполне мирно. Итак, Босвел, как дерзкий разбойник, напал на королеву, и теперь только в браке с этим человеком она могла восстановить свою поруганную честь. Однако похищение было сработано слишком топорно, и никто не поверил, что над королевой Шотландской учинили насилие. Да и королева вскоре представила ситуацию в таком виде, что у нее-де нет основания жаловаться и ей следует поразмыслить над сделанным предложением. У государей Европы это вызвало единодушное осуждение: если королева соединится в браке с убийцей своего мужа, она утратит престол и честь, благоволение папы, а также симпатии Испании и Франции. Свадьбу совершили тайком: в четыре часа утра несколько человек появилось в замковой часовне, приглашенных гостей пришло очень мало. Орган молчал, и обряд завершили очень быстро, без свадебного кортежа и других принятых в таких случаях атрибутов. Мечта королевы сбылась, но именно теперь в ее душе произошел надлом. Мария поняла, что для нее все потеряно. Три недели длился этот горький медовый месяц. Елизавета не отвечала на ее письма, лорды не отзывались на приглашения. Вокруг образовалась какая-то зловещая пустота. Босвел и Мария уединились в неприступной крепости Бортулк. Дальнейшие события развивались стремительно. Войска лордов захватили Эдинбург и начали наступление на Бортулк. Босвел подготовил свое войско к бою. У Корбери-хилла, в шести милях от Эдинбурга, сошлись два крупных отряда. Мария настояла на переговорах с мятежными лордами. Ей поставили последнее условие — пусть королева отречется от Босвела и вернется с войском лордов в Эдинбург. Марии пришлось согласиться, а Босвелу — спасаться бегством. От Лангсайдола до Эдинбурга она шла в окружении солдат. Из окрестных деревень прибывали все новые и новые охотники до небывалого зрелища. Такого унижения королева еще никогда не испытывала. Ее привели в Эдинбург в дом профоса, где она провела ночь в безысходном отчаянии. Решено было поместить королеву в замок Лохливен, который стоит посреди озера и со всех сторон отрезан от суши. На лодке Марию подвезли к замку, и ворота за ней закрылись. Идиллия власти и любви сменилась долгим заточением. Пленение королевы вызвало смятение в странах Европы. Встал вопрос о мерах по отношению к монарху, который оказался недостоин королевского венца. Ведь Мария избрала супругом человека, который не только уже был связан брачными узами, но и единодушно заклеймен как убийца шотландского короля. Европейские монархи, однако, по-разному отнеслись к судьбе королевы. Особенно решительно на сторону своей давней противницы стала Елизавета. Это могло показаться странным, но дело было в том, что она стремилась защитить Марию не как человека, женщину, а как королеву. Елизавета выступала за идею неприкосновенности царственных прав, тем самым отстаивая и собственные права. В письмах к королевскому совету Шотландии английская королева писала: “Вашего обращения с королевой Шотландии мы не можем ни одобрить, ни стерпеть. Велением божьим вы — подданные, а она ваша госпожа, и вы не вправе приневолить ее к ответу на ваши обвинения”. Однако Елизавета натолкнулась на открытое сопротивление лордов. У нее хватило бы, конечно, сил их приструнить, но, поскольку случай дал ей в руки смертельное оружие против Марии Стюарт, она не хотела от него отказываться. Бежавший Босвел прислал в Эдинбург своего слугу с поручением выкрасть из замка оставленный им ларец с важными бумагами, но слугу схватили, и под пытками он выдал тайник. В ларце находились бумаги Босвела, письма и сонеты королевы и другие документы. Эта находка могла стать важным свидетельством против Марии. В присутствии лордов ларец вскрыли. Содержание писем оказалось крайне неблагоприятным для королевы. Лорды поспешили разгласить содержание писем во Франции и других странах. Письма неопровержимо свидетельствовали, что королева замешана в убийстве мужа. Проповедник Джон Нокс с амвона назвал королеву прелюбодейкой и мужеубийцей. 25 июля Мелвил — дипломатический агент Марии Стюарт — приехал в Лохливен и привез документы об отречении, которые должна была подписать Мария. Это — отказ от престола, согласие на коронование сына и регентство Меррея. После приступа негодования и отчаяния Мария Стюарт подписала документы. Но, поскольку она лишилась власти, ей уже не было снисхождения: ей отказали в обещанном освобождении. В шотландском парламенте письма и сонеты из ларца зачитывали вслух. (Более четырех веков не умолкают споры о “Письмах из ларца”. Одна часть исследователей считает их подлинными, принадлежащими перу Марии Стюарт, другая — искусной подделкой, фальсификацией.) Но Мария пока не была сломлена окончательно. Она еще имела в своем арсенале сильное средство привлекать и очаровывать не только друзей, но и врагов. И этим средством было не столько воспетое поэтами очарование и преданность католической вере, сколько соблазнительные надежды претендентов браком с пленницей открыть себе дорогу к шотландской, а может быть, и к английской короне. Голова Босвела была оценена в тысячу шотландских крон. Его преследовали на суше и на море. Вначале на маленьком судне он смог убежать от преследователей, но у берегов Норвегии его захватил датский корабль. Одна темница сменилась другой. Первая его попытка к бегству потерпела неудачу, но вторая привела к успеху. Босвел собрал войско — некоторые лорды, хранившие Марии верность, готовы были встать на ее защиту. На сторону Марии склонился дом Гамильтонов, за которым стояло почти тысячное войско. Но Меррей тоже не дремал, он быстро собрал войско и двинулся в направлении Глазго. 30 мая 1568 года в битве при Лангсайдоле наступил час окончательного расчета между королевой и регентом. Битва была короткой, все закончилось почти в течение часа. Бросив все оружие и триста человек убитыми, последняя армия королевы обратилась в беспорядочное бегство. Мария Стюарт, убедившись, что все потеряно, с небольшим отрядом провожатых решила спасаться бегством, лишь бы не попасть в руки врагов. На третий день отряд достиг Дандреннанского аббатства у самого моря. Путь назад был отрезан, а армия — разбита. Мария могла уехать во Францию, Испанию или Англию. Но во Франции ее знали королевой, и она не хотела возвращаться туда нищенкой, а в Испанию бежать ей казалось унизительным. Оставалась лишь Англия. Она написала письмо Елизавете, в котором рассказала обо всем случившемся и попросила убежища: “Милая сестрица, позволь мне предстать перед тобой... я уповаю на твое доброе сердце”. 16 июля Мария села в рыбачий челн, пересекла залив и высадилась на английском берегу. Годы заточения Появление Марии в Англии поставило Елизавету в затруднительное положение. С одной стороны, она испытала глубокое удовлетворение от того, что женщина, замышлявшая свергнуть ее с престола, сама осталась без короны. С другой стороны, она ведь весь последний год заверяла Марию в своем участии и преданности. Ну что же, она сможет показать всему миру свое великодушие. Но королева не одна решала государственные дела. Всесильный министр Сесил, трезвый политик, утверждал, что пребывание Марии в Англии будет таить в себе большую опасность. Она станет центром притяжения английских католиков, надеждой международной Контрреформации — папства, иезуитов и испанского короля Филиппа II. Кроме того, если принять Марию в Лондоне, оказав ей королевские почести, это может ввергнуть Англию в войну с Шотландией. Поколебавшись несколько дней, Елизавета решила не допускать Марию ко двору, но и в то же время не выпускать из страны. В этом сполна проявилось коварство и бессердечность английской королевы. Однако, чтобы задержать ее, необходимо было найти предлог. Посланные для переговоров вельможи сообщили Марии, что Елизавета не сможет ее принять, пока она не очистится от всех обвинений. Мария и сама хотела оправдаться, но только, по ее словам, перед особой, которую считала равной себе, т. е. перед королевой Англии. Однако дальнейший ход событий показал, что не об оправдании перед Елизаветой шла речь, а о судебном расследовании шотландских событий. Мария с возмущением отвергла саму возможность судебного разбирательства. Она считала, что лучше умереть, чем оправдываться на суде перед своими подданными. Елизавета же понимала, что она не имеет права расследовать убийство, происшедшее в другой стране, и вмешиваться в конфликт королевы с ее подданными. Но уж очень хотелось вывести Марию на процесс, поэтому Елизавета обещала ей неприкосновенность ее королевской короны. Поддавшись уговорам, Мария согласилась на судебный процесс и этим совершила самую роковую ошибку в своей жизни. Правда суд сначала пошел по неожиданному руслу, так как судьи были готовы похоронить процесс. Но Елизавета все держала под своим контролем. По ее приказу сессия была перенесена из Йорка в Вестминстер; здесь, в своем дворце, королеве легче было наблюдать за процессом. Она потребовала, чтобы были представлены “письма из ларца”, которые могли послужить доказательством того, что Мария находилась в преступной связи с Босвелом. Под давлением Елизаветы лорды уступили, и письма были представлены. Поверженная, но не сломленная Мария отказалась путем отречения купить себе милость судей. Она бросила в лицо обвинителям слова: “Ни слова о том, чтобы мне отказаться от моей короны. Чем согласиться, я предпочитаю умереть, но и последние мои слова будут словами королевы Шотландской”. Суд принял половинчатое решение — лордам якобы не удалось привести достаточно убедительных улик против королевы. Однако подозрение с Марии снято не было. После вынесения приговора Мария Стюарт постоянно находилась в заточении, менялись лишь замки-тюрьмы; королеву содержали то в Болгоне, то в Шеффильде, то в Фотеренгее. Так в безнадежности шли годы... В сорок лет Мария была усталой и больной женщиной. Ей, правда, был предоставлен известный комфорт, Елизавета выдавала 52 фунта в год на расходы, к тому же Мария получала еще ежегодный пенсион из Франции — 120 фунтов. Елизавета ревниво оберегала свой престиж гуманной королевы: она была достаточно умна, чтобы не вымещать на сопернице былых обид. Мария ела на серебре, в покоях горели дорогие свечи, у нее был целый штат горничных, камеристок, священников, казначеев, врачей. Казалось, Мария смирилась со своим положением и земные страсти в ней утихли; она находила забвение в домашних занятиях, вышивании золотых узоров. Но это была только иллюзия. На самом деле гордая королева жила одной мечтой — вновь вернуть себе свободу и власть. С первого дня заточения она установила контакты со своими сторонниками, писала письма к послам, ее гонцы спешили в Париж, Мадрид; она, как могла, поддерживала врагов Елизаветы. Письма Марии привозили в белье, в книгах, в крышках футляров. Эта связь с миром стала единственной отрадой Марии, которая поддерживала ее дух. Но все ее интриги не имели никаких шансов на успех: слишком неравны были силы противников. Друзья Марии все чаще попадали в казематы, и там под пытками раскрывались нити заговоров. Министр полиции Уолсингем превосходно наладил систему шпионажа и информации, благодаря которой королева Елизавета имела сведения из всех уголков Англии и почти из всех стран Западной Европы. Однако Мария по-прежнему считала, что лучше быть коронованной узницей, чем отставной королевой. Чем дольше продолжалась эта борьба — коварная и жестокая, тем непримиримее противостояли Мария Стюарт и Елизавета. Напрасно заклинала Мария даровать ей свободу: “Честью и смертными муками спасителя и избавителя нашего заклинаю — позвольте мне оставить это государство и удалиться на покой в какое-нибудь укромное место”. Елизавета не отвечала. Последней надеждой Марии был сын, которого она вынуждена была оставить еще младенцем. За эти годы Иаков VI стал юношей, почти мужчиной. Он воспитывался врагами Марии и, видимо, усвоил версию, что его мать помогла лишить жизни отца и теперь оспаривает престол у Елизаветы. Постепенно с сыном завязались переговоры. Это очень встревожило Елизавету, она опасалась, как бы мать с сыном не договорились вместе выступить против нее. Елизавета послала Иакову отборных лошадей и собак, намекая также на английское престолонаследие. Более того, был подписан тайный договор между Елизаветой и Иаковом, в котором нет ни слова о его матери; как только он получил причитающиеся ему деньги, он перестал встречаться с матерью; был рескрипт, в котором сообщалось, что Мария навсегда лишена титулов и всех прав королевы Шотландии. Это означало полный крах надежд Марии. Она отреклась от сына и прокляла его. Ее борьба с Елизаветой достигла высшего накала. И это не только борьба двух королев. Это борьба католицизма и Реформации; у каждой стороны зреет план убийства: у католиков — Елизаветы, у протестантов — Марии. Католический мир занял резко враждебную позицию по отношению к Англии. 25 февраля 1570 года папа Пий V обнародовал буллу об отлучении Елизаветы от католической церкви и освободил англичан от присяги на верность королеве, а в 1580 году Рим объявил, что всякий “убивший Елизавету с благочестивыми намерениями совершит божье дело”. Противостояние вступило в последнюю фазу — к Марии стали применять крутые меры. Елизавета сочла, что Шрусбери (надзиратель за Марией) был слишком снисходительным тюремщиком, и он отстраняется от должности, а его место занял фанатик — протестант Паулет. Пятьдесят солдат день и ночь караулили подходы к замку. Люди из свиты Марии лишились свободы передвижения. Белье, книги, любые посылки тщательно просматривались; у Марии отняли лошадей, и она уже не могла выезжать на прогулки. Ни одно слово извне не проникало под своды ее замка. Однако министры королевы не одобряли этот режим. По их мнению, надо было втянуть Марию в преступный заговор и затем приговорить к смерти. Такой заговор против Елизаветы уже существовал, и министр полиции английской королевы Уолсингем внедрил туда своих шпионов. Вместо того чтобы задушить заговор в зародыше, Уолсингем провоцировал заговорщиков, чтобы они поставили своей целью убить Елизавету с письменным одобрением Марией этой акции. А Марии предоставили определенную свободу и перевезли в другой замок — Чартли, который находился рядом с поместьями дворян-католиков. В это же время друзья Марии познакомили ее с Бабингтоном — молодым мелкопоместным дворянином. Пылкий юноша проникся жалостью и участием к судьбе Марии Стюарт и выразил готовность отдать за нее жизнь. Мария продолжала получать тайные письма. Ежедневно на кухню из местной пивоварни доставлялся бочонок пива для слуг, в бочонок опускалась закупоренная деревянная фляга, в которой и находились секретные письма. Этот способ изобрели не друзья Марии Стюарт, а шпионы Уолсингема. Поэтому вся переписка опальной королевы происходила под наблюдением ее политических врагов. Каждое письмо перехватывалось, расшифровывалось, с него снималась копия и отправлялась в Лондон. И только после этого письмо доставлялось Марии. Заговорщики уже подготовили план ее похищения, но Уолсингему этого было мало, ему нужен был заговор цареубийц. И он потребовал от своих провокаторов настаивать на убийстве Елизаветы. Наконец Бабингтон и его друзья согласились. Теперь завлечь в ловушку Марию было несложно — необходимо только, чтобы Мария одобрила план убийства Елизаветы и письменно это подтвердила. Приближенные Марии советовали ей не рисковать, но замысел был очень соблазнителен: он открывал для нее путь к двум коронам — шотландской и английской и давал надежду на возвращение миру католической веры. Наконец Мария решилась — ее ответ был готов и отослан в пивной бочке. Но письмо не дошло даже до Лондона, его изъяли здесь же, в Чартли. В письме Мария соглашалась на убийство Елизаветы. Итак, провокация Уолсингема достигла своей цели. Все заговорщики были схвачены. Мария пока еще ничего не знала. Но когда она по приглашению Паулета выехала на охоту в соседний замок Тиксолл, ее арестовали, а в ее апартаментах произвели обыск. Семнадцать дней Марию держали в Тиксолле, и у нее было достаточно времени, чтобы все обдумать и понять. Затем ее перевезли в замок Фоторенгей; это было ее последнее пристанище. Чаша весов склонилась Борьба, растянувшаяся на четверть века, пришла к концу. Но победившая Елизавета не чувствовала полного удовлетворения. От нее теперь зависело, казнить или помиловать Марию Стюарт. Отправить на эшафот помазанницу божью — это означало взять на себя огромную ответственность. Елизавета это хорошо понимала и искала выход из ситуации. По ее мнению, Мария должна была во всем сознаться, покаяться и отдаться на личную волю Елизаветы. Тогда можно будет избежать судебного разбирательства, и Мария сможет где-нибудь в уединении спокойно дожить свою жизнь. Но Мария Стюарт уже решилась: она готова была преклонить колени скорее перед плахой, чем перед Елизаветой, и мир увидит, что она жестокая тиранка, посягнувшая на жизнь помазанницы божьей. Однако после долгой внутренней борьбы она согласилась дать объяснения посланцам королевы. Суд вынес приговор (лишь один лорд Зуч был против): “названная Мария Стюарт неоднократно измышляла сама и одобряла измышление другими планов, ставящих себе целью извести или убить священную особу, нашу владычицу королеву Английскую”. Карой за такое преступление являлась смерть. Но последнее слово было за Елизаветой. Многие твердили о единственной возможности добиться мира и спокойствия в стране — обезглавить Стюарт. Однако были голоса в защиту Марии, и они становились все явственнее. Французский посол напомнил Елизавете, что она погрешила бы против господа, подняв руку на Марию Стюарт. Мария же, казалось, окончательно примирилась с неминуемой смертью. Она поняла, что у нее только одна возможность победить — достойно умереть. Почти полгода тянулась борьба в душе Елизаветы — между долгом королевы и голосом человека, женщины. Наконец наступила развязка. 1 февраля 1587 года второму государственному секретарю Девисону было поручено отнести на подпись королеве смертный приговор Марии Стюарт. Елизавета в числе других бумаг подписала и этот документ. 7 февраля 1587 года Марии доложили о прибытии лордов Шрусбери и Кента. Она, в окружении верных слуг, приняла посольство. Лорды объявили, что Елизавета, вняв требованиям своих подданных, повелела привести приговор в исполнение. Мария восприняла это спокойно, не проронив ни слова. У нее было лишь две просьбы: чтобы ее исповедовал духовник ее веры и чтобы казнь не пришлась на следующее утро. Ей хотелось обдумать свои последние распоряжения. Обе просьбы были отклонены. В ее распоряжении оставалась одна ночь, и она готовилась к казни, как к торжественной церемонии. Стефан Цвейг дал яркое, полное трагической безысходности описание последних часов жизни шотландской королевы. Мария, собрав вокруг себя слуг, попросила у них прощения за все обиды, которые она могла им причинить, раздала им кольца, золотые украшения, драгоценные камни, кружева. Она написала последние письма и затем выбрала великолепный праздничный наряд: темно-коричневое платье из бархата, отделанное куньим мехом, с тяжелым длинным шлейфом и белые сафьяновые башмачки. Предусмотрев то, что ей придется на глазах у чужих мужчин сбросить верхний наряд, Мария одела исподнее платье пунцового шелка и длинные, выше локтя, огненного цвета перчатки, чтобы кровь, брызнувшая из-под топора, не так резко выделялась на ее одеянии.Утром вошел шериф и повел Марию на казнь. Это было ее последнее шествие. На шее у Марии висел золотой крест, на поясе — связка четок, в руке она держала распятие слоновой кости — пусть видит весь мир, что она умирает католичкой. В зале казни уже все было готово — помост, покрытый черным холстом, черная колода и перед ней скамеечка с черной подушечкой, на нее королева преклонила колени. Тут же две безликие фигуры, одетые в черный бархат, с черными масками на лицах — это палач и его подручный. Мария с гордо поднятой головой поднялась по ступенькам на эшафот. В своей последней молитве она простила врагов, жаждущих ее крови, и попросила бога, чтобы он привел ее к истине. Согласно обычаям средневековья, палачи склонили колени перед Марией Стюарт и попросили у нее прощения за то, что вынуждены предать ее смерти. Мария ответила: “Прощаю вас от всего сердца, ибо в смерти вижу я разрешение всех моих земных мук”. Когда прислужницы сняли с нее верхнее платье, перед присутствующими будто вспыхнуло кроваво-красное пламя. Мария положила голову на колоду, палач взмахнул топором... Когда палач, согласно ритуалу казни, поднял отрубленную голову за волосы, чтобы показать ее, в руке его остался только парик, голова с глухим стуком покатилась по деревянному настилу; когда же он поднял ее вторично, все увидели стриженую седую голову пожилой женщины. Марии Стюарт было уже сорок три года. Сообщение о казни Елизавета встретила взрывом показного негодования и возмущения. Кто осмелился без ее прямого приказа обезглавить шотландскую королеву? Советники обманули ее, и совершилось коварное злодеяние. Весь свой гнев она излила на Дэвисона — он действовал по своей воле и вопреки ее желанию. Против него было возбуждено уголовное дело, и суд приговорил его к уплате штрафа в десять тысяч фунтов и тюремному заключению. Но легенда о невиновности Елизаветы была слишком грубо состряпана, чтобы в нее поверить, хотя она и послала письмо сыну Марии Иакову VI, в котором призывает бога в свидетели, что она “невиновна в этом деле”. Долгое царствование Елизаветы подходило к концу. Англия находилась на вершине своего могущества. Семидесятилетняя Елизавета еще цепко держалась за престол, она не желала его никому уступать, даже смерти. Но неизбежное наступило... Королем Шотландии и Англии стал сын Марии Стюарт Иаков VI. Теперь, когда обе страны объединились, надо было предать забвению беспощадную борьбу двух королев. И Иаков VI приказал перевезти прах матери из Петерсброу в Вестминстерское аббатство в усыпальницу английских королей. И те, которые в бесконечной вражде ни разу не посмотрели друг другу в глаза, как сестры, покоятся здесь в вечном сне.