«Губная гармошка спасала меня не один раз»: интервью с музыкантом Алексом Соловьевым

Алекса Соловьева называют первым и самым известным электрогармонистом в России. Он видит в музыке магию, которая создает новые нейронные связи, и ответственность, ведь после концерта зритель уносит с собой энергию артиста. Он играл для лауреата 27 премий «Грэмми» Куинси Джонса, выходил на сцену с виртуозами джаза и блюза и уверен, что корневая музыка — это основа всего. Его инструмент – губную гармошку, часто недооценивают. Однако, за кажущейся простотой скрывается невероятная и глубокая палитра.

Алекс Соловьев рассказал сайту «Страсти», почему сложную музыку слушать полезно, и как губная гармошка может спасти жизнь.

Что вас привлекло в губной гармошке? Почему выбрали именно этот инструмент?

Мне с детства очень нравилось слушать кантри-музыку, и там много было губной гармошки. Инструмент меня завлек тем, что он маленький, его можно положить в карман, везде достать и играть. Проще себя заставить заниматься музыкой, потому что это можно делать везде. Гитару или контрабас с собой не потаскаешь, особенно арфу.

Был момент, когда я услышал, что губная гармошка бывает электрической. Я стал внимательнее слушать West Coast музыку, очень много Пола Лэмба, английского губного гармониста. Мне нравилось, что губная гармошка звучит очень близко к гитаре, но совсем другой звук. Меня стали восхищать трели-бэнды, это давало возможности заниматься дальше. Особенно такие эффекты, как блокировка языком на губной гармошке, она помогает создать такой призвук, полифонию так сказать.

Если играть в электричество, именно в ламповый усилитель, в микрофон старый, то появляется совсем другой звук. Звук более объемный, ближе к саксофону и электрогитаре между ними; если скрестить, очень похожий звук может быть. Гармошка сразу имеет более весомый звук, и поэтому удобнее подавать такую музыку людям, интереснее.

Кажется, будто губная гармошка маленькая и не должна стоить дорого. Сколько стоит ваша губная гармошка и есть ли очень ценные экземпляры? Какая бывает максимальная сумма? Часто ли их приходится ремонтировать или менять?

Раньше это было секретом, сейчас, может быть, и не секрет, потому что даже машины Mercedes и BMW ломаются быстрее, чем раньше. Долговечности сейчас нет, и вообще производство делает специально хуже, чтобы машины и инструменты ломались, чтобы их чаще покупали. Поэтому да, губные гармошки стали сильно ломаться, это большая проблема, не только немецкие, но и другие фирмы.

Рассказать секрет для всех? Если вы играете на гармошке, у вас часто слюни в губной гармошке — просто поднимите подбородок вверх, голову наверх, чтобы она не была опущена, и не будет слюней.

По поводу стоимости губных гармошек: раньше они были намного дешевле, сейчас намного дороже. Ну, в районе 5 тысяч, плюс-минус 2 туда, 2 обратно, можно находить губные гармошки. Чем больше губных гармошек вы сломаете, тем лучше. Надо чаще играть. Чем чаще играешь, тем больше усталость металла (процесс постепенного накопления повреждений под действием переменных напряжений, приводящий к изменению свойств материала, образованию трещин и их развитию, а также разрушению материала за определенное время, – прим. ред.), и из-за этого ломаются язычки. Поэтому чем больше сломаем губных гармошек, будет больше опыта, и будем понимать, на какой гармошке удобнее и хочется играть чаще.

С какими самыми распространенными мифами или стереотипами о губной гармошке вы сталкивались? (например, что на ней легко научиться или что это несерьезный инструмент)

Это не мифы, это так и есть. Весь мир играл на губных гармошках, и у многих есть знакомые, которые на ней играют. Проблема в том, что сейчас нет единой музыкальной культуры. Существуют разные музыкальные традиции: кубинская, африканская, блюз, джаз, классическая музыка. Но корневая музыка сейчас непопулярна, и из-за этого страдает исполнительское мастерство.

Я считаю, что с появлением группы The Beatles музыка начала деградировать. До них музыка была другого уровня — математически более насыщенной, сложной и интересной. Люди могли слушать ее по 20-30 минут без перерыва, такое у них было внимание. Сейчас же композиции сократились до 2-3 минут. Это печально, потому что для такой музыки требуется меньше нот. Человек не воспринимает сложную, насыщенную нотами музыку, потому что привык к тому, что крутят по телевизору, на праздниках и на радио.

Поэтому никто и не может научиться играть на губной гармошке качественно, со всеми ее возможностями и красками — для этого нужно полюбить и прочувствовать блюз.

Как-то раз я приглашал девушку на свой концерт, а когда сказал, что играю на губной гармошке, она просто развернулась и ушла. Я еще подумал, что мог представиться вокалистом, или мультиинструменталистом, пианистом, да как угодно, зря сказал про гармошку. Это и есть стереотипы.

На губной гармошке, конечно, учиться играть легче, чем на других инструментах, из-за меньшего количества вариаций. Но в ней есть нюансы, позволяющие филигранно владеть инструментом, до которых большинство не доходит. Как и на любом инструменте, можно заниматься бесконечно — много лет по несколько часов в день, и ты всегда будешь расти. Здесь важно, как человек подходит к занятиям.

Какой самый необычный или запоминающийся случай, связанный с выступлением, произошел с вами?

Самый яркий случай — встреча с Куинси Джонсом (знаменитый американский продюсер, композитор и музыкант. Сотрудничал с Майклом Джексоном, Френком Синатрой и многими другими). Я выступал в Монтрё на джем-сцене, пел свою композицию ABC с местными музыкантами. Мы играли авторскую музыку — я просто показывал последовательность аккордов, и рождалась совершенно новая импровизация, которую мы исполняем до сих пор. Запись есть на YouTube.

После выступления меня остановил охранник и попросил пройти с ним. Там сидел афроамериканец в инвалидном кресле, дорого одетый, с невероятно умными глазами. Он спросил: «Откуда ты? Я никогда не слышал, чтобы кто-то так играл на губной гармошке и так дирижировал музыкантами. Это нереальная музыка». Я ответил, что из Москвы. Он удивился: «Круто!».

Затем он дал мне визитку со словами: «Напиши мне, у меня к тебе предложение». Мы общались минут 15, он все это время не отпускал мою руку. Рядом сидел Джейкоб Кольер — в тот год его как раз представляли миру в Монтрё в Швейцарии, джазовой столице с лучшим фестивалем, который проходит там уже около 60 лет.

Через несколько дней я осознал, что это был Квинси Джонс. Получается, через одно рукопожатие я поздоровался и с Майлзом Дэвисом.

Правда ли, что умеющие играть на губной гармошке, лучше всех целуются?

Губную гармошку можно рассматривать как тренажер. Мы же играем на ней губами и языком, очень много. Это мышцы, и губы тренируются. Попробуйте играть одиночные ноты на губной гармошке, попадая только в одно отверстие. У вас не получится — нужно потратить на это 8-10 часов. По моей школе у вас получится за час-два непрерывных занятий, но с перерывами на отдых.

Соответственно, губной гармонист будет целоваться лучше, чем человек, который не играет на губной гармошке.

Вы являетесь преподавателем Музыкальной академии Игоря Матвиенко. Сложилось ли у вас впечатление о нем как о строгом и требовательном человеке, или его стиль общения отличается от этого образа?

Мне сложно говорить о стиле и образе. Мы с Игорем Игоревичем общались не один раз на разные темы — и о работе, и просто о жизни. Он дал мне несколько важных советов насчет моей музыки и моего стиля.

Такие люди должны быть строгими, прямыми и уверенными в себе. Поэтому я считаю, что Игорь Игоревич — просто ответственный и внимательный человек.

С кем из исполнителей вы работали? А с кем бы мечтали поработать?

Этот вопрос очень сложный. Я играл со многими, но не считаю это работой, если за это не получал денег. Чаще я играл просто для удовольствия — мне могли предложить напитки или еду, но это не была работа. Таким образом я переиграл с огромным количеством музыкантов.

С кем я играл? В России — с Байгали Серкебаевым, Пресняковым-старшим, Антоном Беляевым, Юрием Новгородским, Анной Королевой, Николаем Добкиным, Сергеем Коньковым, Михаилом Петровичем Соколовым, Этери Бериашвили, Сергеем Полтавским, Германом Мамаевым, Алексем Самариным, Ксенией Коламбацкой, Николаем Самариным, Феликсом Лахути, Аркадием Пикуновым, Наташей Смитаной, Сергеем Коньковым, Виталием Братухиным, Романом Гриневым, Дмитрием Фроловым, Антоном Дашкиным, Арсеном Шомаховым, Евгением Ламбой, Юрием Каверкиным, Михаилом Мишурисом, и многими другими.

Из зарубежных музыкантов, с кем я играл и общался, список есть на моем сайте. Самые запоминающиеся — Роберт Гласпер (я слушал его музыку в машине и восхищался), Hiatus Kaiyote (австралийская группа), Крис «Daddy» Дэйв, Авишай Коэн. Я играл для самого Куинси Джонса — раз он меня слушал, то тоже участвовал в этом. Играл с Бобом Строджером и со многими губными гармонистами, приезжавшими в Москву.

Как относитесь к неожиданному интересу молодежи к Надежде Кадышевой, Булановой и другим артистам? Как вам самим их творчество?

Так вышло, что я никогда их не слушал и их творчество мне неинтересно. Я слышал, что сейчас это модно, но в подробности не вдавался.

Певец Шаман попросил жюри не оценивать его выступление на «Интервидении». Некоторые раскритиковали его за это решение. А Вы как относитесь к этой ситуации и оцениваете его номер? Мог бы он выиграть?

Что я могу сказать о Шамане? Единственное, что меня с ним связывало, — это обсуждение его голоса и исполнения с моим учителем. Я как-то в шутку спросил: «Как тебе Шаман?» Он ответил: «Голос у него от природы неплохой, просто поет не то, что надо».

Затем учитель спросил: «А что бы ты сделал с Шаманом как с учеником, если бы он к тебе пришел?» (Я преподаю вокал больше семи лет.) Я задумался и сказал: «Дал бы ему совсем другой репертуар, конечно, укрепил бы голос упражнениями, но поменял бы репертуар на перспективу — совсем другую музыку, другого уровня». Он ответил: «Да, я с тобой полностью согласен. Это единственное, что можно сделать».

Теперь про занятия в целом - я чаще всего так работаю с учениками, заменяя их репертуар на более сложный, в случае с Шаманом замену некоторых его песен на оперные произведения, русско-народные, добавил бы импровизационного звучания, чтобы добавить нюансов и объема.

А потом конечно же после изучения и практики - прежние композиции зазвучат сильнее и интереснее. И скорей всего появится новая музыка, возможно новый жанр.

Насчет победы на «Интервидении» — я не смотрел тот выпуск. Это дело вкуса. Как говорит Татьяна Черниговская (советский и российский ученый в области нейронауки, психолингвистики и теории сознания, – прим. ред.), я с ней очень слушать некачественную музыку и читать плохие книги. Поэтому я стараюсь избегать этих ситуаций.

Пение и музыка в принципе должны быть корневыми — или хотя бы выращенными на корнях, чтобы человек мог качественно исполнять корневую музыку. Тогда уже можно привносить свое, создавать авторское видение. Но если основы нет, то для меня это обычно пустышка, и это всегда слышно.

Интонация — это ведь коды для передачи информации, ноты даже не так важны. Я люблю старую музыку – например Нина Симон или Эдит Пиаф. Если взять, например, Высоцкого — там есть убедительность. Когда слушаешь такую музыку, ты не можешь параллельно есть или заниматься чем-то еще, ты должен слушать. Я считаю, музыка должна быть такой. А фоновая музыка для веселья не развивает мозг, не создает новых нейронных связей. Для человека очень важно, чтобы мозг каждый день находил что-то новое, поэтому музыку надо слушать «на вырост». Люди должны ставить такую музыку своим детям — тогда и культура в целом будет подниматься.

Солист группы «Ленинград» Сергей Шнуров использует в своих песнях мат и употребляет ненормативную лексику на концертах, несмотря на штрафы. Вы как к этому относитесь? Нормально ли это и в каких случаях?

Я отношусь к музыке и искусству очень трепетно. Считаю, что артист, выходя на сцену, передает людям коды, эмоции, энергию и состояние. Люди уходят домой с этой энергией, и если после концерта у них плохое настроение, хочется крушить или драться — это ответственность артиста. Даже есть картины, от которых портится настроение — за это тоже будет отвечать художник. Может быть, после смерти, может быть, при жизни — это на нем остается.

Поэтому я так отношусь к мату в музыке, к некачественной музыке... Вот как раз можно вернуться к интонациям. Мат для меня не так страшен, как интонация. Очень важен посыл артиста и смысл в песнях — как и смысл в картинах, стихах, инструментальной музыке.

Наш сайт называется «Страсти», а что для вас является страстью?

Если мыслить масштабно, то моя страсть — прививать любовь к музыке через губную гармошку. Еще в 2005 году я сделал форум на сайте Блюзхарп с бесплатной школой.

Страсть — это выступления, особенно за границей. Когда играешь для людей с другим менталитетом, переносишь в их реальность свой опыт. Для меня родиной всегда является Россия, Москва. После поездок я страстно хотел вернуться домой, сыграть для наших музыку, которую «привозил». Получались всегда невероятные концерты. Путешествия всегда связаны с музыкой. Я играл практически везде.