Осиные страсти (Часть 9)

   Понедельник Я не знаю, как чувствуют себя другие девушки в статусе невесты, но я, оказавшись в этой роли, ожидала чего-то другого. Мне казалось, что быть невестой – это не только очень почетная, но в то же время очень ответственная должность, обязывающая девушку всегда хорошо выглядеть, порхать по жизни как бесшабашно-счастливая бабочка, все успевать, никогда не уставать и без раздражения рассказывать новоприбывшим слушателям уже пережитую и почти вошедшую в семейный архив историю о том, как «Он сделал Мне предложение руки и сердца».

Мне казалось, что с момента произнесения Мишей слов: «Выходи за меня замуж», меня должны навсегда покинуть смурное настроение, плохое самочувствие и желание пилить его за брошенные посреди комнаты носки. Но, знаете, всё это не только осталось, но и приобрело какие-то более насыщенные, концентрированные формы.

Думаю, проблема в мифическом страхе перед штампом в паспорте. Стереотип о том, что этот штамп – символ того, что отныне ты будешь жить, спать и разговаривать только с мужчиной, прописанным у тебя в паспорте; навсегда забудешь о понятии флирт и корпоративные вечеринки; по вечерам с авоськами, заполненными макаронной продукцией и сосисками, купленными на развес (так дешевле), будешь нестись домой, чтобы к приходу мужа сварганить ужин; ежеминутно прислушиваться к его настроению, чтобы не дай бог своей нелепой болтовней не отвлечь его ото сна в кресле перед телевизором, по которому идет бесконечный футбол; брить подмышки, ноги и кое-что ещё теперь не обязательно, ведь всё это составные части процесса завлечения самца, а если самец уже завлечен и уже ждет вас, сидя на кровати в семейных трусах и, чтобы не терять времени, с преувеличенным интересом обрезает ногти на ногах на заботливо подстеленную газетку с телепрограммой на неделю, то тут уж брей не брей…

В общем, я умом-то понимаю, что все это – гипербола, преувеличение, и всё может быть совсем не так, и вообще всё это зависит от меня, но мурашечный холодок нет-нет и пробежит по спине и рукам, оставив после себя ощущение жизненной неустроенности, а внутренний голос, мой верный советчик и друг, нравоучительно зашепчет: «Поду-у-у-умай, ещё не поздно всё останови-и-и-ть!».

На Мишку я смотрю теперь с преувеличенным интересом, представляю его в роли мужа и отца и безуспешно выискиваю признаки изменений, вызванных изменившимся статусом. Но мой жених всё так же, просыпаясь по утрам, варит мне кофе, сосредоточенно собирается на работу, не реагируя на внешние раздражители в виде моего плаксивого голоса «Ко-о-о-отик, я спа-а-ать хочу!», невнимательно целует меня в лоб на прощание, потому как мыслями весь уже на своих совещаниях, в течение дня звонит мне оттуда на пятиминутные поболтушки, великодушно соглашается полакомиться полуфабрикатами на ужин, и балует меня оригинальными комплиментами.

По вечерам я впадаю в задумчивый транс: сижу на диване, закутавшись в плед, попиваю свежесваренные лично мною морсы, и смотрю в одну точку. Потом акцентирую внимание на Мише, который в этот момент живет полноценной жизнью и активно перемещается по комнате то в поисках паяльника, то флешки, то еще чего-нибудь необходимого…

• Миш, ты уверен, что хочешь на мне жениться? – в рейтинге самых часто задаваемых мною вопросов этот в последнее время бьет все рекорды.

• Конечно, уверен, малыш, - неохотно отвечает Мишка.

• А почему ты так вяло и неуверенно это говоришь? – капризно качаю я права.

• Потому что я, как попугай, повторяю эту фразу по десять раз на дню, я устал от неё, Кис. Неужели ты не видишь по моим поступкам, не чувствуешь по моему настроению, что я ни капли не сомневаюсь, что сделал правильный выбор?

• Вижу, - неуверенно отвечаю я, вспоминая наши ссоры, крики, взаимные оскорбления и претензии. – Вижу.

• Ну тогда зачем спрашиваешь? – задает Миша риторический вопрос.

• Просто я много думаю…

• Хватит много думать. Блондинкам это вредно. Лучше платье выбирай.

«Всё шутит, - думаю я, лениво потягиваясь. – Дошутится когда-нибудь!».

А сама вылезаю из пледа и по-кошачьи, на четвереньках ползу к нему… Его внимание, сосредоточенное до того момента на каком-нибудь паяльнике, или флешке, или ещё на чем-нибудь важном, начинает перераспределяться в мою сторону и фокусироваться где-то в области груди, а я тем временем начинаю мяукать и ласково покусывать его за ушко…

В общем, через полчаса все мои сомнения рассеиваются…

Нет, всё-таки женщины – ненормальные существа…

Как много вещей в их жизни зависит от мелочей! Это же катастрофа – быть такими зависимыми от… поломанного ногтя, стоптанной набойки на туфле или лишних трёхсот грамм на весах при утреннем взвешивании.

Сегодня я покрасила волосы, и цвет выбрала на тон темнее обычного «медового блондина». Результат – плохое настроение, заплаканные глаза и ощущение, что все кругом обсуждают то, как мне не идет моя прическа.

• Ну что ты придумываешь, Кис! – Мишка ласково целует меня в макушку. – Ты выглядишь как всегда бесподобно!

• Ты не объективен и как всегда бессовестно мне врешь!

• Я не умею врать! – возмущенно отвечает Мишка.

• Вот! Опять врешь! – удовлетворенно замечаю я.

• Ты мне нравишься независимо от цвета твоих волос! – хмыкает он.

• Когда мне удалили коренной зуб, и щеку разнесло так, как будто я прячу во рту бахчевой арбуз, ты сказал, что я пухляк и мне идет. Ну и как после этого тебе верить?

• Ну если ты мне правда нравишься любая? Мне что, врать? – недоумевал Миша, причем так искренне, что я практически поверила.

• Спасибо, Котик, я ценю это, - растаяла я и повнимательней посмотрела на себя в зеркало. С той стороны Зазеркалья на меня смотрела темноволосая тётечка, старше своего возраста минимум лет на десять, с землисто-серым цветом лица и блекло-бурыми глазами. Ну нет, он ничегошеньки не понимает! Это не я! И зачем я только согласилась на этот эксперимент!

• Учись быть разной, - наставительно выговаривала мне моя парикмахерша, колдуя над ванночкой с пенящейся белой жидкостью, - не надо зацикливаться на своем блондинистом оттенке!

А уж кому-кому, а ей я верю безоговорочно…

Моя парикмахерша, Татьяна Анатольевна, на вид очень строга и неприступна. Чужие волосы – её божество, её кумир, её образ и смысл жизни. Заниматься своими волосами у Татьяны времени нет, поэтому, сколько я её помню, она всегда ходит с традиционным хвостиком, небрежно собранным на затылке первой попавшейся под руку резинкой для волос.

Общаясь с человеком, она смотрит исключительно на его волосы, и всё время морщит нос, независимо от того, нравится ей увиденное, или нет. Эта особенность у неё с детства, когда она – будучи первоклашкой – во время школьной драки с мальчиком упала носом на ручку и что-то там прорвала (ужас какой!), из-за чего перенесла несколько пластических операций на носу. Те, кто её хорошо знает, и соответственно являются её постоянными клиентами, привыкли к этой особенности Татьяны и прощают ей всё, включая её принципиальную неразговорчивость во время работы, за её талант и мастерство.

У Татьяны действительно дар: из любых волос она умеет сделать такие – что хоть сейчас снимайся в рекламе шампуня. Очереди к ней выстраиваются практически блокадные, люди приезжают «подравнять челку» из других городов, причем записываются за месяц, а за два дня подтверждают свой приезд, одним словом, к президенту легче попасть на прием! Вот что значит – профессионал!

Так вот Татьяна по совершенно необъяснимым причинам по-матерински привязалась ко мне (это явно работа моего ангела-хранителя!), и раз в полтора месяца сама отзванивает мне и сухо выговаривает в трубку:

• Ну что, обросла уж, небось? Приходи во вторник, в два, у меня окно.

• Спасибо, Татьяна Анатольевна, - начинаю голосить я. – Я приду, конечно, приду!

• Тольконеопаздывайувидимся, - в одно слово отвечает она, и я безуспешно пытаюсь идентифицировать в её голосе хоть какие-нибудь отголоски эмоций. Но их полное отсутствие вовсе не означает, что она не рада мне. Я же вижу, как загораются её глаза, когда я, осторожно просунув голову в её кабинет, осведомляюсь, можно ли уже просовывать остальную часть туловища.

У моих волос – мой характер: упрямый, своенравный и непредсказуемый. Они сами решают, как им лежать и через сколько дней их мыть. Я даже классифицировать их на принятые подвиды не могу: они бывают сухими, бывают жирными, а иногда – когда им вздумается – абсолютно нормальными.

Так вот, процесс создания из этой своенравной копны прически, с которой не стыдно показываться на люди, происходит под мой нескончаемый монолог новостей моей личной жизни, адресованных Татьяниным ушам. Она молча слушает меня и грамотно делает своё дело.

А потом, как именинник, которому весь вечер говорили поздравительные тосты, перед окончанием торжества должен сказать «алаверды» (понятия не имею, как пишется это слово), Татьяна лохматит мне волосы, чтобы они легли, как им удобно, - и в это время выборочно и тезисно комментирует услышанное от меня, причем её речь, не превышающая по временным параметрам и минуты, выглядит примерно так:

• Оль, значит так, с Васей не связывайся, слишком тёмная лошадка; Юлю не слушай – она тебе завидует; с начальством не спорь – не нужна тебе репутация несговорчивой стервы; мама твоя как лучше хочет, ты поспокойней реагируй на её уроки жизни; а на собеседование сходи – чем черт не шутит!

При этом она не перестает морщить нос, как будто ей осточертело читать мне лекции. Но я-то знаю, что она очень искренне ко мне относится: Татьяна ни разу не спутала ни одного события, ни одного имени из тех сотен событий и имен, которые я хаотично вываливаю на нее в течении более чем двух часов.

Вот такая замечательная у меня есть подруга (она, кстати, по возрасту мне в матери годится). И это именно она меня сегодня покрасила в непривычно темный тон.

• Тебе идет, - поставила мне на прощание диагноз Татьяна.

• А мне не нравится, - нахмурилась я.

• Не придумывай, - Татьяна старательно закрепляла мне прическу лаком.

• А мне не нравится!

• Всё! – она сняла с меня клеёнку, и в качестве последнего штриха потрепала меня по макушке. – Остальное ветер доделает.

• А мне не нравится!

• Вечером понравится, - пообещала Татьяна.

Но вот наступил вечер, а хмурая тётечка из Зазеркалья упрямо мне не нравилась!

Около одиннадцати ночи я позвонила ей и хнычущим голосом поздоровалась:

• Здра-а-авствуйте ещё-ё-ё раз, Та-а-а-тьяна Анна-а-атольевна!

• Привет, - ничуть не удивившись моему неурочному звонку, сонным голосом сказала она. – Завтра утром приходи. Окна у меня нет, но я тебя перекрашу до начала рабочего дня.

«Она знает меня, как облупленную», - подумала я и благодарно прохныкала в трубку:

• Спаси-и-и-бо.

Перекрасилась обратно в медовую блондинку. Полегчало.

Из всех чужих свадеб, на которых мне когда-либо доводилось гулять, мне запомнилась самая последняя - свадьба моей подруги Ксюшки. Событие это было для меня дважды волнительное: во-первых, я впервые в жизни выдавала замуж подругу в роли свидетельницы, а во-вторых, отвечала головой за очень многие организационные свадебные моменты.

Я нервничала тогда больше невесты: она, в отличие от меня, производила впечатление человека, которого всё это не касается. Терпеливо успокаивала родителей и бабушек, демонстративно-плаксиво переживающих свадебные приготовления, абсолютно трезво оценивала шансы жениха пройти все испытания выкупа, объясняя своим расфантазировавшимся подружкам, возглавляемым мною, что танцевать её Ромочка не умеет, петь – тем более, а из частушек знает только матные; деловито строила парикмахершу, которая наотрез отказывалась приезжать к десяти, мотивируя это хроническим недосыпом, и устало отвечала «Нет!» на самый часто задаваемый ей вопрос: «Ты что, ни капельки не волнуешься?».

Свадебное платье, два месяца выбираемое по салонам придирчивой комиссией в составе меня, Ксюши и её мамы, было восхитительно-бесподобно, как и невеста в нем. Когда Ксюшка в первый раз надела его и покрутилась перед зеркалом, в салоне собрались все его сотрудники, включая обслуживающий персонал, чтобы искреннее восхититься тем, насколько гармонично, хорошо и свежо она смотрелась.

Ксюша шла под венец по настойчивой просьбе её мамы, которая никак не могла смириться с тем, что вынуждена отрицательно отвечать на вопрос родственников и подружек: «Ну что, Оксанка-то твоя замуж не вышла? Пора уже… Смотри, чтоб в девках не засиделась!».

Во всём остальном мама её была просто находка: мила, покладиста и гостеприимна, и Ромочка искренне называл её «моя вторая мама» и говорил, что лучшей тещи и пожелать нельзя.

Короче, я не понаслышке знала, что такое организация свадьбы, а потому моя апатия накрывалась сверху ещё одной волной проблем: сколько же всего надо не забыть, сделать, организовать, договориться, проследить и проконтролировать, чтобы стать официальной женой!

Страх не успеть и не осилить организацию этого торжества оформился во вполне физически осязаемый ужас и заполонил тягучей неопределенностью все мои мысли. Я, конечно, понимала, что за мной надежные тылы: родители с обеих сторон, клан родственников со связями в нужных сферах, да и самого жениха, не смотря на рабочий цейтнот, тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Но тем не менее я всю неделю засыпаю и просыпаюсь с одной мыслью: С ЧЕГО НАЧАТЬ????

Заполнила свадебный калькулятор. ОГО! Сказать, что свадьба – дорогое удовольствие, это ничего не сказать. Я в шоке. Боюсь, наших накоплений не хватит даже на подвязку и взятки нужным людям. Даже не знаю, представляет ли мой жених, сколько стоит взять меня в жёны.

У нас с Мишкой – кардинально противоположное отношение к деньгам.

Миша их ценит, уважает и заботливо разглаживает, прежде чем поместить в кошелёк. Они у него хранятся по категориям – крупные – в одном отделении, мелкие – десятки – в другом, а в кармашке для мелочи всегда можно найти «два рубля писят копеек» для кассирши.

У меня же всё наоборот. Деньги хаотично рассованы по карманам, смяты так, что даже автоматы по оплате мобильной связи их у меня не принимают, так как не могут идентифицировать номинал купюры.

Я с ними не уживаюсь. Точнее они со мной. Ну не нравится им, гордым бумажкам, не зная счета, бродить по карманам моих платьишек и костюмчиков, и отправляться в руки безжалостных кассирш в обмен на малопонятные и в большинстве своем ненужные вещи. К понятию «ненужные» я отношу те вещи, без которых легко могла бы обойтись, но купила только потому, что в кармане была наличность.

Могу смело признать, что это называется избалованностью.

Но когда в конце месяца я клянчу у Мишки очередную кофточку, он выдают мне отглаженные кожей бумажника купюры и, как правило, с издевательской улыбкой уточняет, куда же я дела прорву денег в виде моей зарплаты и ежедневных соточек «на обеды».

Как раз сегодня я попросила у него деньги на вязанный свитерок, и он, отсчитывая нужную сумму, поинтересовался, куда же делись все мои сбережения.

• Я не знаю, куда делись деньги, - понуро признаюсь я. – Они как вода у меня проскальзывают сквозь пальцы…

• Кис, я получаю не намного больше тебя, так почему же мы оба умудряемся и жить, и есть, и развлекаться на мою зарплату, а твою, которую мы планировали откладывать на новую машину, отпуска и форс-мажоры - мы не видим, потому как выдают её тебе невидимыми купюрами. Почему так получается?

• Я не знаю, - вздыхаю я.

• Может, тогда тебе лучше дома сидеть? Если материальный результат тот же? А так хоть квартира будет ухожена, высыпаться будешь, время на себя появится, ребеночка родим…

• Ну знаешь! – я возмущенно фыркаю. – Ты хоть представляешь меня в роли домохозяйки? При моём характере? Не надо мне этого предлагать! Ребеночка родим, конечно, когда поженимся, а пока этого не случилось – дома я не засяду, и не рассчитывай! Я не могу без социума, я самореализовываться хочу!

• А ты что считаешь, что дома сидят только нереализованные барышни, которых никуда не берут и которые кроме как пожарить картошку ни на что больше не способны? Начнем с того, что поддержание семейного очага – это очень ответственная и сложная работа, с которой ни всякая суперспособная и реализованная девушка (камень в мой огород!) справится.

• Не придирайся к словам! Я совсем так не думаю! Дело в другом. Просто кто-то мечтает сидеть дома, кто-то - вынужден в силу обстоятельств, а я не смогу! Я даже отпуск беру всегда максимум на неделю – не выдерживаю домашней каторги!

• Значит, учись экономить! Я очень стараюсь, Кис, но пока я не могу обеспечить все твои потребности. Только услышь меня, пожалуйста, правильно. Не «не хочу», а «не могу»! Причем ключевое слово – «пока». Я мужчина, который хочет полностью обеспечивать свою женщину. Я стремлюсь к этому. Ты знаешь это прекрасно. Просто у меня нет пока нужных людей, которые подали бы мне руку помощи сверху. Поэтому этот процесс несколько затягивается. Потерпи! – Миша не на шутку завелся.

• Бли-и-и-ин! Какой скандалище из-за какого-то свитера! Да не буду я его носить, зная, ценой каких нервов он мне достался! – я тоже завелась и закипела.

• Так это ты скандалить стала, - не сдавал он своих позиций.

• Миша, ты деньги мне даешь, как одолжение делаешь, и рентгеном просветишь, и интервью возьмешь: на что и куда. Может, мне ещё чеки тебе приносить?

• Почему ты так со мной разговариваешь? – с интересом, готовым превратиться в обиду спросил он.

• Потому что ты – жмот, - сердито бросаю я ему.

• Я не жмот, Кошенька, я просто осторожный и рациональный.

• Ты осторожный и рациональный жмот! – подвожу я черту под всем вышесказанным.

• Ну, знаешь! – Миша возмущенно сопит, обиженно замолкает, а через минуту хлопает входная дверь – он ушел.

Я знаю – я не права. Я очень не права. Я обидела его незаслуженно. И нет мне оправдания. Хотя почему нет? Есть одно. Прогрессирующий ПМС…

С Мишкой помирилась. Пришел он вчера поздно вечером, точнее даже - сегодня рано утром. Хмурый, продрогший, обиженный. Минут двадцать я извинялась и отпаивала его горячим чаем. Он молчал и глотал обжигающий чай маленькими осторожными глоточками. Потом обнял меня и поцеловал в макушку – простил.

Короче, суд постановил, что я больше так не буду.

Приехала Жанна. Она ездила к Олегу, узнать, за что же ему в Майкопе вменили трёхмесячную подписку о невыезде. Оказалось, что подписку зовут Олеся, и ей летом исполнится восемнадцать. Голубые глазищи, четвертый размер и чистая детская наивность. Олег, конечно, сволочь, но зато Жанна теперь точно знает, как жить.

• Держись там, - вяло поддержала я подругу по телефону.

В ответ трубка засмеялась колокольчиковым смехом… Во даёт! Вот несгибаемый человечек! Мне бы её беззаботность!

Мы с Мишкой провели мозговой штурм на тему распределения обязанностей по организации свадьбы. Но ничего не распределили. Решили, что сначала нужно знать точную дату и количество гостей, а потом уже от этой информации «плясать». Как были мы на старте, так там и остались! И за что мне такое счастье?

Когда же, когда же наступит счастливая эйфория от моего нового статуса невесты? От паники спасает только примитивный аутотренинг: «Я – невеста. Я счастливая невеста. У меня, у невесты, всё хорошо. У меня, у невесты, всё отлично!». Ну что тут скажешь!.. Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба…

ОСА

Продолжение следует.