Осиные страсти (Часть 49)

   Понедельник День сплошных совещаний, высиживать которые – особенно после праздных выходных – сущая пытка. Вот когда я стану Биг Боссом, уж я-то, как солдат, ставший генералом, буду максимально лояльна к остальным солдатам и совещания равномерно распределю по всей рабочей неделе. Представляю, как будут любить меня мои подчиненные!

Когда я была маленькой девочкой, моя бабушка сшила мне костюмчик – шортики и футболочку - из своего старого платья в горошек. Этот костюмчик был универсальным – в нем я практически всегда гуляла (то есть лазала по деревьям, копалась в песочнице, дралась с мальчишками и обтиралась об стены подвала, в котором пряталась во время игры в казаков-разбойников), а в первый день после стирки, когда белые горошины становились действительно белыми, костюмчик также выполнял роль выходного наряда.

Бабушка была мастерицей на все руки, костюмчик сидел на мне хорошо…первый год нещадной эксплуатации – и дома, и на улице. А потом случилась «непредвиденная» проблема – я выросла. Костюмчик стал мне маловат, о чем я незамедлительно сообщила бабушке.

• Не придумывай, - отмахнулась она.

• Но он меня практически обтягивает… Смотри, - я выпячивала пузо, демонстрируя, что при таком раскладе футболочка задиралась, не справляясь с моими объемами.

• Ну и что? Не все ли равно, в чем гулять во дворе? – бабушка была совершенно равнодушна к моде и считала, что самые главные положительные качества одежды – удобство и немаркость.

• Ба-бу-ся!!! Знаешь, какая у меня кличка во дворе? «Горошина»! Потому что все привыкли видеть меня чуть ли не каждый день в этом моем горохе!

• Ну и что?

• Ну, мне уже стыдно. Я в этом костюме уже сто лет гуляю…

• И ещё сто лет прогуляешь, - закончила разговор бабушка.

Я помню, что я ужасно обиделась на неё тогда и ушла плакать в ванную.

Это был день зарождения моего первого комплекса. Так как бабушку ненавидеть было глупо и в принципе невозможно, в качестве альтернативы я возненавидела свой костюмчик.

Мне казалось, что все замечают очевидную малость его размера и показывают на меня пальцем. Я боялась, что мои дворовые друзья решат, что я – нищенка и оборванка, и что у моей семьи нет денег на одежку для меня. И в день, когда мой гороховый костюмчик приказал долго жить (не без моей помощи, хочу заметить), я глубоко вздохнула и поклялась не допустить больше в свой гардероб не одной вещи в горошек.

С тех пор прошло больше пятнадцати лет, и свое обещание я сдержала: ничего горохового я больше не носила никогда. Такая расцветка прочно ассоциировалась у меня с детскими проблемами, с комплексами, с бабушкиными старыми платьями и ещё с чем-то неуловимо-раздражающим.

Так вот, сегодня после работы мы с Мишкой решили сходить в кино, и в ожидании его (а он прочно задерживался в пробке) я решила прогуляться по торговому центру, праздно попялиться на магазинные ассортименты.

Я неторопливо плыла вдоль ярких витрин, заглядываясь на безголовых манекенов, застывших в привычных позах, и думала о том, что ни один из этих «зазывных» нарядов меня не цепляет, но вдруг… Впереди, в витрине самого дальнего бутика, на одном из манекенов я увидела милое простенькое белое платье а-ля Мерлин Монро. «Ух ты!» - воскликнул мой внутренний голос, и я рванула навстречу приглянувшемуся наряду.

Не скрывая восхищения, я ускорила шаг, чтобы насладиться созерцанием этого шедевра вблизи, и тут увидела, что платье не чисто-белое, а белое в мелкий черный горошек.

«Ну вот», - внутренний голос был совершенно не доволен тем, как быстро зарождающееся восхищение сменилось растерянностью.

• Хотите померить? – спросила меня улыбающаяся продавщица, заметившая, как я зависла над витриной.

• Нет-нет-нет, - слишком поспешно ответила я.

• Почему?

• Я не люблю горох…

• Ой, в этом сезоне он в моде. Вам, мне кажется, пойдет такой фасон…

• Я никогда не носила ничего подобного, мне наоборот кажется, что это совершенно не моё…

• Да что мы гадаем? Просто померяйте – и всё. Я же не настаиваю на покупке. И если честно, - продавщица доверительно поделилась со мной последним, решающим аргументом. – Мне ужасно скучно. Мне бы хоть десять минут с живым человеком пообщаться на любую тему. А то я совсем уже с ума схожу от скуки, даже всем манекенам имена дала… Вот этого, в вашем будущем платье, например, зовут Маруська…

Я засмеялась, подкупленная очарованием девушки.

• Хорошо! Я померяю…

Девушка принесла платье нужного мне размера, и я скрылась в примерочной кабинке.

Мне нравилась ткань, из которой было сшито это платье – я совершенно не разбираюсь в материалах, но этот струился в руках и был приятен на ощупь. Платье сидело на мне как влитое, и даже совершенно несвойственная мне длина и непривычный фасон не смущали меня.

Но этот чертов горошек…

• Вы выходите в зал, к подиуму, - посоветовала мне продавщица из-за шторки, и когда я вышла из кабинки, восхищенно присвистнула - Ну ничего себе! Я даже говорить ничего не буду, платье само за себя говорит…

Я покрутилась перед зеркалами, продефилировала по подиуму и ловила себя на мысли, что это платье в ненавистный горошек нравится мне всё больше.

• Что вас смущает? – спросила любезная продавщица, заметив мою растерянность.

• Я принципиально не ношу горох…

• Почему?

• Мне кажется он каким-то устаревшим и непраздничным, антисексуальным что ли…

• Ну, это вы зря. Это совершенно не так. Ну, посмотрите на себя в этом платье! Вы же воплощенный секс!

• Вот это комплимент! – засмеялась я. - Спасибо. Платье действительно чудесное. Но я его не возьму. Слишком дорого. Да и циклиться буду на этом горохе, я ж себя знаю.

• Ну, как хотите, - совершенно не расстроилась продавщица. – Только я всё равно считаю, что эта вещь – ваша, она идеально вам подходит. Жалеть не будете?

• Ну, разве что чуть-чуть.

• Так лучше сделать и пожалеть, чем не сделать – и пожалеть.

• Вот в этом вы правы. Вы, кстати, замечательный продавец: милый, любезный и совершенно ненавязчивый, - мне хотелось сказать девушке что-нибудь приятное.

• Я просто больше ничего и не умею в жизни. А продавать мне нравится…

ВАУ! – сзади раздался восхищенный Мишкин голос: он, видимо, уже добрался до торгового центра и решил самостоятельно разыскать меня в магазинных лабиринтах.

– Киска, ты сногсшибательна в этом платье! Мы его берем! Однозначно! Вы карточки принимаете?

Так в моем гардеробе появилось новое белоснежное платье в черный горошек а-ля Мерлин Монро.

Матвейка Еремкин растет не по дням, а по часам. Если я, предположим, неделю его не вижу, то за эти семь дней я замечаю разительные перемены в его росте и объемах.

• Ого-го, как он вымахал! - делюсь я обычно с Еремкой своими впечатлениями. - Стал больше, толще и тяжелее. Богатырь!

• Стараемся, - устало вздыхает мамашка, страдающая из-за хронической бессонницы и потрескавшихся сосков.

• Чем тебе помочь? – жалостливо спрашиваю я Еремку, потому что мне очень хочется быть ей полезной в этот сложный период. – Давай я с ним пока погуляю, а ты поспи.

• Ну, конечно, ещё не хватало! Сейчас вместе пойдем погуляем, и пока он будет спать – а его на воздухе моментально срубает - мы с тобой хоть наболтаемся всласть. Я хоть послушаю – позавидую нормальным людям, живущим полной жизнью. А то в моем лексиконе кроме слов «молочная смеська», «подгузничек», «пеленочка», никаких больше и не осталось, - Еремка ревниво отбирает у меня сына и заботливо поправляет ползунки, сшитые шовчиками наружу, чтобы не ранить нежное тельце младенца.

Так как сорокадневный юбилей Матвейки совсем рядом, и соответственно процедура крещения малыша уже не за горами, я начала частенько задумываться об этом процессе.

Сегодня я после работы метнулась к маме на дачу – закинуть ей провизии, потому что машина, каждую среду привозящая в деревню молоко, хлеб, масло, яйца и другие необходимые скоропортящиеся продукты, в эту среду без объяснения причин не пришла.

Я приехала поздно вечером, и на вопрос мамы «Как дела? Какие новости?» я, не задумываясь о последствиях, ответила:

• Да вот, Матвейку Еремкиного собираемся крестить…

• А кто будет крестной мамой?

• Как кто? Я, конечно…

• Да ты что! – мама всплеснула руками. – С ума сошла? Ни в коем случае! Ты ж нерожавшая и незамужняя!

• И что?

• Крестными мамами нельзя быть нерожавшим и незамужним девушкам. Есть примета такая – они отдают свое счастье крестнику, и сами уже рискуют замуж не выйти и не иметь детей.

• Мам, ты шутишь что ли? Крестной может стать любая девушка, - неуверенно сказала я, а сама подумала: «А с чего ты взяла?»

• По-моему, это только девочек касается, - вступила в нашу дискуссию мамина сестра Полина. – Если девочку крестят, то крестная мама отдает ей свое женское счастье…

• Нет-нет-нет! – мама решительно покачала головой. – Полин, ты просто не знаешь ничего про это, а я – знаю.

• Мам, я не верю во все эти приметы и считаю их выдуманной чушью…

• Чушь – не чушь, а если примета возникла – значит, прецедент был, и нечего искушать судьбу…

• Мам, перестань… Я пойду клубнику пощиплю на грядке, - я пытаюсь перевести тему.

• Иди пощипи, но пока замуж не выйдешь и не родишь – никого крестить не будешь, - мама как всегда говорила менторским тоном, а глаголы употребляла исключительно в повелительном наклонении.

• По-моему, это касается только замужества, - робко вклинилась в наш разговор тётя Полина. – Про то, что детей может не быть у крестной после крестин, я ничего не слышала. Я знаю только то, что есть шанс замуж не выйти…

• О-о-о-о! – усмехнулась я, откусывая красную сочную ягоду, только сорванную мною. – Этим меня не напугать. Выйти замуж не напасть – лишь бы замужем не пропасть!

• Оля! Послушай меня! – мама грозно нахмурилась. – Нечего играть с судьбой. Не надо пока никому быть крестной мамой. Не хочу даже об этом слышать!

«И не услышишь», - подумала я, а вслух сказала:

• Хорошо, мамуль. Как скажешь.

Сегодня на работу я приехала прямо с дачи. В моей объемной рабочей сумке лежал кулек свежесобранной клубники, которой я собиралась угостить коллег, ну или, по крайней мере, Алевтину.

Но так как позавтракать я не успела, а клубника так призывно пахла, я самостоятельно уговорила весь кулек за проверкой почты, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях.

Отправив в рот последнюю ягодку, я осознала, что сделала, и пугливо оглядываясь на дверь, воровским жестом выбросила бумажный кулек с клубничной «ботвой» в мусорку. Как будто и не было ничего.

• Ой, как у тебя приятно клубникой пахнет, - сказала Аля, прибежавшая визировать документ.

«Прости меня, дорогая», - подумала я, а вслух сказала:

• Правда? С чего бы это?

Каждую пятницу у меня случается дежа вю: каждую пятницу мы с Мишей ругаемся из-за планов на выходные.

Мишка шипит, что устал гробить свои уик-энды на нравоучения моей мамы и липовый отдых на даче, который превращается в череду трудовых подвигов, а я, не уступая ему ни пяди своей территории, отвечаю, что в отсутствии достойной альтернативы, я лучше съезжу маме помогу, чем буду два дня тупо пялиться в телек…

В эту пятницу я проиграла, но никто не победил: на дачу мы не поедем, так как я в середине недели отвезла маме все необходимые продукты, но чем мы все два дня будем заниматься – не известно…

Зуб на холодец даю – будем два дня тупо пялиться в телек…

С наступлением лета у нас, как и у большинства других семей, остро встала проблема отпуска.

Дело в том, что для меня и Миши это больной вопрос. Все годы наших отношений, даже на длительной стадии ухаживаний, когда мы ещё не жили вместе, каждое лето я начинала канючить: куда поедем отдыхать? куда поедем?

Миша обычно уклончиво давал понять, что ответить на этот вопрос в данный момент затрудняется, и переводил разговор на другую тему. Время шло, как всегда короткое лето быстро иссякало, и я в конце августа, впадая в отчаяние, устраивала истерику на тему: «Лето заканчивается, а я так и не увидела моря…»

Надо сказать, что с фантазией у Миши всё в порядке, поэтому на каждое лето он предъявлял мне новую, вполне внятную и аргументированную причину нашего несостоявшегося отпуска. То у него сейчас новый проект, который нельзя бросить даже на недельку – всё выйдет из-под контроля; то он недавно, вот только этой весной сменил работу, поэтому по закону отпуск у него будет только поздней осенью; то у нас финансовый кризис, из которого надо выкарабкиваться способом жесткой экономии, например, на отдыхе; то ещё что-то…

Выслушав очередную Мишину причину «профуканного» лета, я, глотая слёзы и давясь обидой («А пораньше ты не мог мне сказать, что не поедешь со мной отдыхать?»), начинала истерично давить на кнопки телефона, пытаясь среди своих подружек отыскать кого-нибудь, кто тоже хочет в отпуск.

Так как дело происходит, как правило, в конце августа, большинство моих подруг бодрым, отдохнувшим и радостным тоном делятся со мной информацией о том, где они с мужьями «провели лето» и обещают показать фотки, когда я забегу. Я в приступе бешенства начинаю обвинять Мишу в эгоизме, параллельно отрывистыми движениями доставая с антресолей сумку на колесиках, в которую немедленно летят мои летние платьишки, купальник, кремы для загара и зубная щетка.

Миша, демонстрируя завидное спокойствие, просит меня придти в себя, выпить ромашкового чаю, успокоиться и перестать уже нещадно терзать свой гардероб в поисках пляжной туники.

Я совершенно не внемлю его пожеланиям, и, хладнокровно «мстя» ему за испорченное отсутствием совместного отпуска лето, громко застегиваю молнию на сумке и качу её в прихожую.

• Ты куда? – вдогонку задает мне риторический вопрос Миша.

• В отпуск!

• Одна?

• Одна? Не дождешься! На любом пляже полно загорелых мускулистых красавчиков, мечтающих о курортном романе. Я проведу свой отпуск с ними, раз мой красавчик не хочет этого сделать.

• Погоди, ты….

Я, не дослушав Мишину фразу, громко хлопаю дверью, и, волоча за собой сумку на колесиках, отбываю к маме.

Первые сутки я безутешно рыдаю и держу траур по безвременно закончившемуся, так и не начавшись, отпуску, а потом решительно вскакиваю, заряженная новым решением – не упустить последние летние деньки, и заказываю билет на ближайший рейс до Калининграда, где живет мой двоюродный брат Серега.

К Серёге можно завалиться без предупреждения, он, как показывает практика, совершенно не удивляется, когда видит на пороге всклоченную меня, как будто я неожиданно заявилась не из другого города, а пришла с соседней улицы.

• Привет, - говорит Сережа, буднично целует меня в щёку и предупреждает. – У меня бардак…

Именно эта фраза свидетельствует о начале моего отпуска.

Также обязательным условием начала моего отпускного периода является плохая погода, которая портится, как правило, именно в день моего прилета.

Балтийское море, которое я обожаю в любом состоянии, встречает меня, свою самую ярую поклонницу, темными грозными волнами и ураганным всепроникающим ветром, от которого нигде невозможно укрыться.

Я, кутаясь в Серегину толстовку (своих теплых вещей я естественно не взяла – я же в летний отпуск на море ехала!), наблюдаю за пенящимися волнами через плохо промытые окна кафешки, в которой варят настоящий кофе в специальных турках. Серега, которому я обычно рушу все планы на неделю своим визитом (он считает своим долгом таскаться везде за мной, чтобы со мной, не дай бог, ничего не случилось), обреченно жует шашлык. Ему совершенно не интересно море, на которое он – при большом желании - может любоваться сутки напролет, ему интересен блюз, но в приморских кафешках блюз не играют, поэтому он давится недожаренным шашлыком под аккомпанемент жизнерадостной попсы.

• А сколько раз за это лето ты купался в море? – ревниво спрашиваю я брата.

Он честно задумывается, а потом выдает:

• Один.

• Как один? Как можно жить около моря и не купаться в нем? Тем более около Балтийского моря – такого бесподобно красивого, ласкового, с нежным белым песочком…

• Да как-то всё некогда. Но один раз в это лето я искупнулся: просто я тут с другом недалеко встречался и случайно на себя газировку вылил. Всё тело стало липкое до противности – вот и пришлось искупнуться…

• Ну, ты даешь, Серега, - я качаю головой. – Я тебя не понимаю…

• Да это вы, столичные жители, голодные до солнца и моря, не успев приехать, мчитесь на пляжи. А для нас, местных, это море … ну, как музей. Ты у себя там, в Москве, небось, ежедневно в Третьяковку ходишь?

• И всё-таки игнорировать такую красоту – это кощунство, - вздыхаю я.

• Ну что, насмотрелась? – в свою очередь вздыхает Серега. - Поехали уже в аквапарк?

И мы с братом едем в аквапарк, где я долго плещусь в искусственно воссозданных волнах и с радостным криком съезжаю по закрытой трубе самого большого в городе водного аттракциона.

Всю неделю мы с братом гуляем по бесчисленным музеям Калининграда и близлежащих приморских городов, и мне иногда кажется, что бабушки на входе этих заведений меня уже узнают: я, наверное, по регулярности посещений являюсь самым постоянным клиентом. Признаюсь честно: в любом другом городе поход по музеям меня бы не прельстил, а наоборот, вызвал бы приступ апатии, но в Калининграде… Я могу часами гулять по музею янтаря, и мне это совершенно не надоедает – надоедает это Сереге, который уводит меня оттуда фактически насильно, ворча «сколько можно пялиться на эти камни».

Потом мы неторопливо гуляем по тихим и чистеньким улицам Кёнига (как называют свой город местные жители) и болтаем про жизнь, пока не набредаем на очередную приглянувшуюся нам кафешку…

Через неделю я уезжаю обратно в столицу, и Сережа провожает меня в аэропорту. В день моего отъезда погода налаживается, выглядывает долгожданное солнце и немедленно начинает палить изо всех сил…

• Да-а-а-а, вот бы тебе ещё пару денечков, - говорит Сережа на прощание, и эта фраза означает окончание моего отпуска.

В Москве меня встречает улыбающийся Миша с букетом цветов.

• Как отдохнула? – бодро спрашивает он меня.

Миша уже лет семь не был в отпуске и ничуть не переживает по этому поводу: он отдыхает сменой рода деятельности и считает, что ему повезло, потому что отдых на пляже не является его приоритетной потребностью. Он может взять пару недель отпуска – сделать косметический ремонт в квартире – и вернуться по истечении четырнадцати дней на работу бодрым и отдохнувшим.

• Нормально, - неохотно отвечаю я, всё ещё не простив ему тот факт, что его рядом не было.

• Да хватит хмуриться, - Мишка целует меня в щёку. – Впереди у нас знаешь ещё сколько лет, сколько зим? Ого-го! Мы ещё устанем отдыхать вместе!

• Правда? – с надеждой спрашиваю я.

• Правда! – утвердительно кивает мой соскучившийся Миша.

А на следующее лето всё повторяется…

• Миш, а мы в этом году поедем в отпуск?

• Я пока ничего не могу сказать, Кис! Ты же видишь, какой у меня загруз.

• Загруз у тебя всегда, он не зависит от времени года. А вот пляжный сезон – зависит. Ты что, и на недельку не можешь вырваться?

• Оль, что ты начинаешь снова меня мучить отпуском? Ты же недавно только на работу устроилась, что – уже устала? У тебя же отпуск только в октябре будет!

• У меня с шефом хорошие отношения, и если мне нужно будет на недельку уехать – я смогу договориться. По семейным обстоятельствам. А устать – я, конечно, не устала, просто хочется на солнышке пожариться, позагорать…

• А что тебе на даче не загорается?

• На даче – мама, живой укор совести. Ей надо помогать – полоть и поливать, и сеять, и копать… Дача – это не море…

• Понятно. Короче, я не могу тебе пока ничего конкретного сказать. По крайней мере, пока я не закончу два своих проекта – я точно уехать не смогу. Закончу я их в начале августа. А что там дальше будет – я не знаю…

• Понятно, - обреченно вздыхаю я.

Чует мое сердце, это лето будет похоже на все мои предыдущие лета, потому что все мои лета строятся по одному и тому же лекалу.

Сережа, братик мой, жди меня в конце августа, заплаканную, обиженную на весь мир (в лице Миши), хмурую, с хаотично упакованной сумкой на колесиках, в которой снова нет ни одной тёплой вещи…

Может, мне вообще переехать в обожаемый мною город Калининград? Там нет Миши, ежегодно прокатывающего меня с отпуском, там нет мамы, еженедельно читающей мне нотации, там нет пробок, ежедневно выводящих меня из себя, зато там есть бесконечно-прекрасное Балтийское море и потрясающе-интересный музей янтаря…

ОСА

Продолжение следует 12 июля