Осиные страсти (Часть 29)

   Понедельник Последняя неделя уходящего года. Это первый в моей жизни Новый год, который я встречаю в таком «раздрызганном» (Еремкино выражение) состоянии. Во-первых, я ощущаю хроническую усталость, следствием которой является полная потеря интереса к жизни. Я стала дерганной, раздражительной, вспыхиваю как спичка моментально от любого сказанного поперек слова.

Мне катастрофически не нравится мадам, появляющаяся в зеркале каждый раз, когда я к нему подхожу: ей уже далеко за тридцатник; она явно не удовлетворена сексуально (а иначе чем объяснить прыщики и полное отсутствие блеска в глазах?); она вечно чем-то недовольна и мимические морщинки формируются у неё такие, какие обычно мультипликаторы рисуют бабам Ягам и прочим злостным старушенциям; у неё мерзкие темные круги под глазами - я больше не верю ни в какие кремы для «области вокруг глаз», ни в какие мази, снимающие подглазные отёки, и ни в какие народные средства, типа, чайных пакетиков на глаза – чушь! чушь! чушь! Единственное средство от кругов под глазами – ежедневный восьмичасовой (как минимум!) сон.

А посмотрите, во что одета эта мадам! Думаете, в красивые деловые костюмчики, которыми забит её гардероб? Нет! Наверное, в легкомысленные платьица и юбчонки, хаотично накупленные ею на распродажах? Промах! А может, в яркие разноцветные блузончики, которые она так любит? Опять нет! Тогда, пожалуй, в модные в этом сезоне твидовые пиджачки, которые нужно носить с обилием аксессуаров? И опять мимо! Так в чем же она ходит???

По-моему. Я об этом уже писала… Единственный критерий, предъявляемый мною к нарядам в последнем месяце, звучит так: чтоб не надо было гладить. Полуспортивные брючки, немаркие, желательно черные или коричневые, и кофточка - свитерок из той же категории: темная, удобная, немнущаяся, универсальная - чтоб не гладить, и если испачкается - чтоб не видно. И самое страшное! Смертельный номер для моей репутации! Впервые в жизни я позволила себе приходить на работу в одном и том же наряде три дня подряд!

Нет, это не я. Решительно заявляю вам: я не такая!

Мой внутренний голос, обычно мечущийся как продажная девка между клиентами и никогда не дающий продуманных советов, в последнее время стал моим помощником. Он всё время услужливо повторяет фразу: «Ты на финишной прямой! Это последний рывочек…», и эта фраза помогает мне справляться с навалившимся объемом работы.

Сегодня на вечер у меня запланировано мероприятие, которое было подготовлено и организовано силами нашей компании. Накладок быть не должно, потому что, во-первых, вел программу проверенный ведущий с пятнадцатилетним стажем, свой человек, на которого можно было полностью положиться, и который мог достойно вырулить из любого форс-мажора (но и стоимость такого ведущего, хочу заметить, была заоблачной: гарантированное качество и феерический талант дешёвыми не бывают); а во-вторых, сама программа состояла всего из трёх номеров, и её никак нельзя было отнести к разряду масштабных и глобальных. Представителю нашей компании оставалось только проконтролировать явку всех участников праздника во время.

Несмотря на примитивность задачи, за неимением свободных людей представителем компании предстояло быть мне, и я мрачно думала о том, как буду сидеть за кулисами, безбожно зевать от усталости и вынужденного бездействия и ждать, когда выступит последний артист, которого нужно любезно проводить, после чего подойти к заказчику, выразить ему свое почтение и надежду на дальнейшее сотрудничество, и только после этого можно будет ехать домой. При удачном раскладе это случится в районе полуночи, а то и позже. Перспективы выспаться не было.

За обедом в кафе, на котором собрались практически все сотрудники нашей компании, мы обсуждали планы на вечер, а я, слушая ребят, обреченно ковыряла вилкой в своей тарелке.

• Я сегодня вечером еду в ресторан «…», - сказал Гена, произнеся название ресторана, в котором должно было пройти моё мероприятие.

• Куда? – Я решила, что мне послышалось.

• В ресторан «…», - повторил Гена и пояснил. – Там на нашем мероприятии будут нужные мне люди. Может, улучу момент и переговорю с ними.

• Так значит, я могу не ехать? – Обрадовалась я, предвкушая свободный вечер: приеду домой в восемь и сразу лягу спать.

• Почему? – Удивился Гена. - Вместе поедем.

• Ген, ну если ты там будешь, зачем я? Ты же знаешь, что программа примитивная: три номера. То есть три звонка – вот и весь контроль. Зачем мы вдвоем там? Дублировать друг друга?

• Это твоя работа.

• Да знаю я, просто не понимаю: зачем? Я устала, у меня месяц идут нон-стопом мероприятия, я подменяю Алину, сплю по три часа. Неужели тебе трудно подарить мне этот вечер, если стоимость подарка исчисляется тремя звонками, которые может быть и не придется делать: люди все обязательные и – я уверена – никто не опоздает.

• Я знаю, но мне будет спокойней, если ты там будешь. Вопрос закрыт.

• Ты прости меня, Ген, но этого я понять не могу. Это уже самодурством пахнет.

• Выбирай выражения! – Гена повысил голос.

• Посмотри на меня, Гена. У сижу перед тобой, уставшая, ненакрашенная, в старом коричневом свитере, с немытой – извини за интимные подробности – головой, которая никак не может понять: почему меня нельзя отпустить на один сегодняшний вечер? И поверь, в этот момент мне не до субординации.

• Я сказал: нет. Ты будешь на этом мероприятии, потому что это – твоя работа. И точка.

Все уткнулись в свои тарелки и не поднимали глаз.

• А иначе что? – С интересом спросила я.

• А иначе ты будешь уволена.

• Как? – Я с поддельным ужасом широко раскрыла глаза, ладони прижала к щекам и закачала головой.

«Только не ёрничай!» - мой внутренний голос успел дать мне мудрый совет, которым я не воспользовалась.

• Я? Буду? Уволена? И смогу высыпаться? И домой можно будет приходить в районе восьми? И у меня будет время помыть голову? И может быть, я приготовлю, наконец, мужу завтрак, обед или ужин, чего не делала последние два месяца? И ты сам будешь разбираться с высокопоставленным Щукиным, который так и не перечислил нам обещанные деньги? И сам будешь объясняться с артистами, которые потеряли из-за наших форс-мажоров заказ на двадцать девятое декабря? И сам попросишь их вернуть предоплату? И ты будешь мотаться двадцать восьмого между тремя заказами по плотно стоящей в бесконечной пробке Москве? А я в этот момент буду неторопливо выбирать подарки любимым людям в супермаркетах? Буду покупать продукты к новогоднему столу, который приготовлю сама, потому что у меня будет на это время? И запишусь к парикмахерше и сделаю себе сногсшибательную прическу на Новый год? И буду обалденно выглядеть, потому что высплюсь? Я? Буду? Уволена? Ой-ой-ой, как страшно! Только не это!

• Ты сейчас договоришься, Ольга Александровна! – Гена промокнул губы салфеткой и встал из-за стола. – Я не увольняю тебя сейчас только потому, что не привык принимать решения, руководствуясь эмоциями.

• Ты сейчас не увольняешь меня только потому, что иначе тебе придется работать за меня!

«А вот теперь ты подписала себе приговор!» - пискнул мой внутренний голос.

Прежде чем уйти, Гена посмотрел на меня и твердо произнес:

• Увидимся на мероприятии. Попробуй только не придти… - и вышел, чеканя шаг.

Ребята дождались, пока он выйдет, и загалдели:

• Ну, ты даёшь!

• Так его, этого индюка!

• Ну, какая ты молодец! Я бы так не смогла!

• Надо было тебе за всех сказать, раз уж так попёрло!

• Он мне в выходном отказал даже на юбилей отца!

• А я к стоматологу не могу попасть уже месяц! Так и хожу с ноющим зубом и анальгин пачками жру…

• Горжусь тобой!

• Не, друзья, так больше нельзя! Тирания какая-то!

• Я ребенка своего уже неделю не видел! Прихожу – он уже спит. Ухожу – ещё спит. Жена злыднем смотрит.

• Рабство какое-то!

• Все уже на пределе, а он выкобенивается ещё.

Ребята тоже были на пределе, и полностью встали на мою сторону. Я и раньше знала, что назревает бунт, но не знала, что я стану его предводителем. До этого момента я делала всё, чтобы подавить его (бунт) в зародыше, и не единожды пыталась объяснить Гене, что ситуация в компании – критичная. «Всё нормально, - отмахивался Гена. – Если они думают о недовольствах, значит, у них слишком много свободного времени, чтобы об этом думать. Были бы заняты под завязку – не было бы времени рассуждать о лучших временах. А их неполная занятость – это твоя недоработка. Я ясно выразился?».

Я каждый раз ужасалась тем результатам, которыми заканчивались мои попытки поговорить с Геной, как с генеральным директором. Получалось, что своим людям я делала только хуже. Гена не дослушивал меня до конца, неправильно интерпретировал мои слова, и делал свои искаженные выводы. Попытки разубедить его заканчивались ничем. «Ты сидишь тут у меня уже пятнадцать минут! У тебя работы нет?» - отвечал обычно он на мои слова, и я каждый раз уходила ни с чем, страшно жалея о том, что пришла.

• Гена замечательный человек, креативный и творческий, но начальник он никудышный, - делилась я с Мишкой.

• Человек не совершенен. Он не может уметь всё, - отвечал мне Миша.

• Я знаю. Но он и учиться не хочет! Он же не слышит меня!

• Значит, решай возникшие проблемы сама! Тебя должность твоя обязывает.

-Да я бы с радостью, Миш! Но я связана по рукам и ногам полной подотчётностью ему и необходимостью докладывать каждое своё действие, утверждать у него каждое своё решение!

• Ну, тогда не знаю, - Мишка пожимал плечами. – В конце концов, ты всегда можешь уволиться!

• Ага! Знаешь, как это будет выглядеть? Не справилась, испугалась трудностей, не смогла вовремя предотвратить проблему. Увольнение равносильно признанию моей некомпетентности как руководителя.

• Значит, терпи и ищи пути выхода из тупика. Увольняться будешь тогда, когда увольнение будет для тебя равносильно нежеланию больше биться головой в непробиваемую стену некомпетентности твоего начальника.

Короче, наши с Мишкой разговоры только ещё больше разогревали меня. В конце концов, ситуация сложилась так, что я вынуждена была сдерживать себя и не рассказывать ему о моих проблемах на работе. Ведь он, желая оградить меня от нервотрёпки и уберечь от переживаний, в качестве выхода предложил бы мне увольнение, а это меня не устраивало: я видела в подобном исходе бегство проблемы, но не решение её.

• Я не хочу, чтобы ты уходила, - сказала Анечка и всхлипнула.

• Да он этого не допустит, - мудро подметил Сергей. – Гена очень эгоистичный человек, он никогда и ничего не сделает во вред себе. Он ни за что не уволит Ольгу, потому что надо же будет искать тогда кого-то другого, кто будет также фанатично горбатиться на него!

• Почему на него? – Меня задели слова Сергея, и я бросилась объясняться. – Я горбачусь на себя и свою самореализацию.

• Лучше б ты на свой кошелек горбатилась!

• И на него тоже. Впереди новогодняя премия.

• Открою тебе секрет, - Серега подмигнул мне и преувеличенно громким шёпотом, чтобы слышно было всем остальным, произнес. – От размеров новогодней премии на сто процентов зависит, выйдет ли после новогодних праздников на работу девяносто процентов сотрудников компании…

Пока я ошарашено молчала, собираясь с мыслями, Анечка спросила:

• А оставшиеся десять процентов? Выйдут на работу в любом случае?

Сергей ухмыльнулся, вздохнул, подошел к Анечке, поцеловал её в макушку, погладил по голове и тем же громким шёпотом и тоном доброго папаши ответил:

• А десять процентов – это те, кто ничего сейчас не понял…

* * *

Мероприятие прошло без единой накладки. В ресторане «…» я находилась с шести часов вечера до двух ночи, не сделав при этом ни одного телефонного звонка. Все артисты пришли вовремя, выступили отлично, ведущий был в ударе и искрометно шутил весь вечер. Заказчик был в восторге и периодически выбегал за кулисы, чтобы поделиться своими позитивными эмоциями.

Гена в отношении меня усиленно делал вид, что ничего не случилось - это его обычная тактика, и честно говоря, это то, что я в нем всегда не любила: сделать вид, что проблемы нет – проще всего, а вот выяснить её причины и устранить их – это уже поступок, на который не каждый способен.

Мне было противно с ним общаться. Я вежливо официально отвечала на его вопросы и старалась не попадаться ему на глаза.

Ночью мы вышли на трассу – ловить такси до дома. Нам было в одну сторону. Гена принципиально не водил автомобиль и практически всегда перемещался на такси, я же пересела на общественный транспорт совсем недавно, когда однажды задремала за рулем. Слава Богу, всё закончилось хорошо, и, очнувшись, я поняла, что метров пятьсот проехала во сне, и только чистая случайность, мой ангел хранитель и Господь Бог сохранили мне жизнь. После этого случая, понимая, что усталость моя будет только прогрессировать, я решительно пересела на метро, а Мише объяснила всё тем, что метро значительно экономит мне время, которое раньше я тратила на стояние в пробках. Он не заподозрил подвоха.

Перед нами остановилась новенькая «шестёрка». Гена договорился с водителем о цене через открытое окошко, после чего открыл дверь и кивнул мне:

• Садись!

• Езжай, Ген, я на следующей поеду, - ответила я, кутаясь в дублёнку.

Колючий зимний ветер безжалостно нес холод, и каждым порывом, как будто призывая к игре, снимал с меня капюшон, от которого в плане тепла было и так мало толку.

• Перестань играть в жертву, Савельева! Садись! – Гена «включил начальника».

• Нет, Ген. Сейчас уже ты не можешь мне приказывать, мы не на работе. Езжай один, - мирно ответила я, игнорируя его нападку про жертву.

• Это почему?

• Нам, Ген, больше не по пути, - сказала я и отвернулась.

Назло всем я решила выспаться и пришла на работу к двенадцати. Но никто не заметил моего протеста против рабовладельческого строя: все настолько привыкли, что я мотаюсь по встречам, что списали моё отсутствие на появление очередного заказчика. А я не стала акцентировать на этом внимание, тем более что вчера я оказалась дома около трёх ночи, и, взбудораженная событиями дня, заснуть смогла только под утро, около пяти.

Поэтому четырехчасовой сон, который я позволила себе в качестве исключения, никак не отразился на моей внешности, и выспавшейся или отдохнувшей я не выглядела. Хотя при том ритме, в котором мы все жили в последнее время, такой продолжительный сон – редкая удача.

Гена взял себе выходной. Отоспаться. Ну что тут скажешь? Счастливчик!

Мне просто необходим был Еремкин совет и её оценка сложившейся ситуации, поэтому я выпросила у неё в качестве новогоднего подарка обед со мной в кафешке рядом с моей работой.

Она немножко опоздала, и когда вошла в зал, я обратила внимание, как она похорошела.

• Тебе идет быть беременной, Ерем! – Вместо приветствия сказала я, целуя её.

• Я тоже соскучилась! – Улыбнулась она. – Извини за опоздание. Муженёк меня не смог подбросить, хоть и обещал. И я на метро. На каждой станции почти отметилась…

• Ой, Ерем, прости, - смутилась я. – Всё из-за меня…

• Да нет, всё нормально. Я от тебя к маме поеду. Тут недалеко. А то для меня в последнее время выбраться из дома дальше магазина за углом – подвиг какой-то. Я тебе даже благодарна…

• Я всё равно себя неловко чувствую.

• Ладно, хватит ныть. Выкладывай, что стряслось. Зная тебя, предполагаю, что что-то серьёзное. Вряд ли ты бы заставила беременную, страдающую токсикозом женщину тащиться через всю Москву для того, чтобы в торжественной обстановке кафе вручить ей купленную за углом в качестве новогоднего подарка свечку в виде поросёнка.

-Я не знаю, с чего начать, - вздохнула я.

• Тогда начну я. Выглядишь ты очень хреново. Судя по твоему виду, ты собираешься встречать год загнанной лошади, но никак не весёлого поросенка.

• А ты как всегда безжалостна, Ерем, - усмехнулась я. – Могла бы и пожалеть.

• Жалеть тебя Миша будет, а я не вхожу в состав присяжных, чувство жалости не уважаю, и вообще я не добрая фея, у меня другие функции. Давай по порядку.

• Да нечего рассказывать. Ты уже всё сказала. Я очень устала. Всё навалилось как-то… И семейные проблемы, и рабочие… И из-за этого мне кажется, что всё плохо, и что я в тупике.

• Так, стоп. Семейные проблемы – это с Мишкой что-нибудь?

• Нет, это с сестрой. Но всё уже позади, всё разрешилось благополучно, просто проблема съела львиную долю моих нервов. С Мишкой – всё нормуль, а точнее никак. Я не вижу его практически. У меня же в последнее время график мой - без выходных и перерывов на обед.

• А изменить это нельзя никак? Поговорить с боссом не пробовала, что зашиваешься?

• Босс меня не слышит.

• Значит, плохо говоришь: не то, или слишком тихо. Но 50% того, что он не слышит тебя – это твоя вина.

• Согласна. Просто у меня сейчас уже такая апатия, что мне всё равно стало: слышит он меня или нет.

• Я не понимаю…

• Ерем, ты первая, кому я хочу признаться: я пожалела, что ушла с предыдущей работы и от предыдущего шефа, хотя там были свои проблемы. Мне не нравится эта работа. Я чувствую себя обманутой. Мои ожидания разбились в дребезги о реальность.

• Стоп! Это эмоции, усталость или выстраданные продуманные ощущения?

• Последнее.

• А почему тебе так сложно в этом признаться? Что в этом такого криминального?

• Ерем, очень сложно расставаться с образом успешной, реализовавшейся бизнес-вумен. Я напялила его на себя и вру всем на каждом углу, что это мой размерчик, а на самом деле все не так. Он мне маловат, он неудобен, он тесен мне, но я уже завралась и убедила всех вокруг, включая себя, что это – то, что надо.

Мне нравится сама сфера, в которой я работаю, мне нравится моя должность. Но мне не нравится то реальное положение дел и тот реальный функционал, который я выполняю в этой конкретной компании. Я шла на одно – а на деле всё не так. Я как будто бы подписала контракт быть королевой, а мне протягивают ведро с мусорным ведром и говорят – вынеси.

• Ты серьёзно? Может, ты не внимательно прочла контракт? Или вынести ведро для королевы ниже её достоинства?

• Я сейчас не про саму работу. Организовывать, договариваться, вызванивать, мотаться по встречам, выкладываться по двадцать пять часов в сутки – это всё я могу, и мне это нравится. Под грязным ведром я подразумеваю… Как бы это сказать… У меня в функционале неожиданно оказалась роль… ширмы, сдерживающей возмущение коллектива против генерального директора, а в ситуации, когда директор для меня не только директор, а прежде всего мой друг, это очень сложно - соблюдать нейтралитет и не присоединяясь к коллективу, недовольному политикой начальника, не встать на сторону этого самого начальника, выбравшего тактику «ничего не вижу, ничего не слышу, даю установку - все у вас хорошо». Не примкнув ни к какому лагерю, болтаясь как сама знаешь что сама знаешь где, я стараюсь быть хорошей для всех. А так не бывает. И эта ситуация выматывает меня больше, чем рабочий цейтнот.

• Объективно оценив ситуацию, ты можешь уже сказать, к какому лагерю тебе хотелось бы примкнуть? Ты уже определилась, кто плохой, а кто хороший?

• Я боюсь себе в этом признаться, но я давно уже примкнула к ребятам, более того, вчера я открыто возглавила бунт.

• О-о-о-о, дорогая, вот теперь я тебя узнаю. Кто сидит верхом на баррикадах? Кто вопит лозунги и скачет в первых рядах митингов протеста? Са-вель-е-ва!

• Ерёма! Хватит издеваться! Дай мне выговориться. Я всё время работы являюсь человеком, через которого, как через трубу, негатив коллектива перекачивается в генерального директора. Я возглавляю оппозицию Гене, а оппозиция ему – это практически все сотрудники компании. А он живет в иллюзии, что всё хорошо, и единственный чирий у него на заднице – это я с моим вечным «нет!». Я - воплощение мнения большинства, но он этого не понимает.

• А остальные что?

• Остальные молчат.

• Ну и ты молчи!

• Так я не умею!

Мы обе засмеялись, хотя я говорила очень серьёзно.

• Понимаешь, Ерем, он не воспринимает критики. Он заставляет реализовывать его самые нелепые и недальновидные идеи. Я шла работать генератором идей и креативщиком, а оказалась опять тупым исполнителем без права голоса. Точнее с правом голоса, но мой голос должен говорить только «Я – за» или «Ген, ты такой умный! Я – за!» Вот и вся альтернатива. Но даже не это самое страшное. Страшнее всего то, что он в упор не видит вокруг себя людей. Для него люди – это высококлассный материал для добычи денег.

Я думала, он подобрал офигенную команду, потому что он такой умный. А он подбирал людей с тем расчетом, что чем профессиональнее люди, тем больше денег они ему заработают. Он подбирал себе высококлассных исполнителей, а подобрал команду супер-компетентных уникально работоспособных амбициозных профессионалов, которые не потерпят неуважительного отношения к ним как к винтикам в машине по переработке их способностей, на выходе выдающей деньги для генерального директора. Гена силы свои не рассчитал, и наши тоже...

• Я одного не понимаю, - Ерема внимательно следила за моей реакцией на её вопрос. - Почему тебе так сложно признаться, что тебе там плохо?

• Потому что я – автор своей жизни. Любой, кому я скажу, что мне плохо, скажет в ответ: так уходи. И будет прав. А я пока не готова уйти. Я привязана к этой компании иллюзиями, что всё ещё можно исправить.

• А можно?

• Боюсь, что нет. Во всяком случае, пока у руля человек, не способный признавать свои ошибки и видеть вокруг себя не просто сотрудников, а людей, и не просто людей, а Личностей.

Мы помолчали.

• Савельева! – Улыбнулась Ерема. – Знаешь, за что я тебя люблю?

• За что?

• За то, что ты… не умеешь врать. Как минимум, сама себе. И прогибаться не умеешь. За это я тебя не только люблю, но и уважаю. А знаешь, чего я очень не люблю?

• Чего?

• Я не люблю тратить время на решение решенных проблем.

• Не поняла, - нахмурилась я.

• Я тоже не поняла. Не поняла, зачем ты меня сдернула с моего дивана, на котором я сейчас преспокойненько бы лежала и смотрела 325-ю серию какого-нибудь сериала…

• В каком смысле?

• Оль, ты всё уже решила для себя. И я тебе – по крайней мере, в этой проблеме – не нужна.

• И что же я решила?

• Ой, Савельева, я тебя так хорошо знаю, и так насквозь вижу, что мне даже скучно бывает от предсказуемости твоих вопросов и фраз. Ты уж, пожалуйста, со мной не кокетничай.

• Ерем, я правда не понимаю, о чем ты.

Ерема посмотрела на меня долгим пронзительным взглядом и, убедившись, что я – вся внимание, сказала:

• Составляй резюме, подруга.

Сегодня нам выдали зарплату. Новогодней премии не было. Наверное, не заслужили…

Я уволилась.

В преддверии наступающего Нового года я подводила итоги года уходящего. В отрицательные результаты попали два пункта:

1. Несостоявшаяся свадьба.
2. Неудачная смена работы.

В остальном год был для меня удачным, интересным и насыщенным. Провожать его я буду в окружении родных и любимых людей – и это мой главный положительный результат.

А самый родной и любимый человечек, Мишка, поддержал меня в моём неожиданно спонтанном, но вымученном решении – оставить эту работу в уходящем году.

• Добро пожаловать в наш клан безработных! – Засмеялся он, когда я объявила ему о своём решении. – Я рад за тебя. И за себя рад. Теперь я смогу видеть тебя не только ночью, при свете ночника…

• А ты смотрел на меня при свете ночника?

• Почти каждую ночь… Ты не представляешь, как я соскучился!

• Я тоже, Кош!

• Раз всё складывается так, значит, я не буду больше искать работу: выберу что-нибудь из предложенных уже вариантов и с января выйду на работу. Так что прокормить нас с тобой – я прокормлю. И со всем остальным тоже справимся. Я вообще предлагаю тебе отдохнуть, посидеть дома, может, надумаешь родить мне дочку… - рассуждал Мишка, обнимая меня за плечи.

• Поживем – увидим! – Как всегда увильнула я от щекотливой темы.

Мы решили встретить этот Новый год вдвоём, но в последний момент передумали, собрались и поехали к родителям. Провожали этот год с моей мамой и соседями, встречали наступающий – с Мишиными родителями. Встретили две тысячи седьмой весело и задорно, хохотали как ненормальные всю ночь, а под утро пошли с друзьями кататься с горки и пускать петарды. Я даже охрипла от смеха. Я выложилась по полной, встречая этот Новый год. Ведь вместе с ним я встречала свою новую жизнь.

Говорят, как встретишь Новый год – так его и проведешь. Очень на это надеюсь.

На этот Новый год компания (моя бывшая компания) дарила корпоративным клиентам подарки, в основу которых положена придуманная мною идея.

Клиенту преподносилась коробка с фирменным логотипом компании. Судя по весу – внутри что-то тяжелое. Клиент, загадочно улыбаясь и предвкушая новогодние чудеса, открывал коробку и видел в ней… чистые листы бумаги. Обычные чистые листы… Он недоуменно смотрел на дарителя в поисках объяснения. Даритель загадочно улыбался в ответ и комментировал:

• Их ровно триста шестьдесят пять по количеству дней в году…

Клиент, ещё не оценивший оригинальность идеи, опять заглядывал в коробку и тогда уже замечал надпись на её внутренней стороне, которая гласила:

"Мы формулу успеха знаем,
Она красива и проста:
Мы каждый день свой начинаем
С кристально чистого листа!

Компания «….» сердечно поздравляет Вас с Новым годом и дарит Вам 365 чистых листов, каждый из которых - символ нового дня наступающего года. С НОВЫМ ГОДОМ!"

Не знаю, как клиенты, а я собираюсь воспользоваться этим советом и проживать каждый новый день так, чтобы ни один чистый лист моей жизни не был запятнан грязными поступками, но был расцвечен яркими событиями и незабываемыми мгновениями.

ОСА

Продолжение следует.