passion.ru
Опубликовано 07 сентября 2006, 00:05

Осиные страсти (Часть 12)

   Понедельник Начинаю новую жизнь. Вчера я собрала вещи и съехала. Собиралась я долго и тщательно: заглядывала во все шкафы, просматривала все полочки, даже на антресоли залезла, хотя там уж точно не могло быть моих вещей, потому что за всё время совместного проживания мне ни разу не пришло в голову залезть туда и узнать: что же там лежит. Оказалось, кстати, что там хранятся запасы консервированного зеленого горошка, консервированной сладкой кукурузы, туалетной бумаги и салфеток. «В суровые военные времена на этом продуктово-бытовом наборе можно протянуть в каком-нибудь подземном бункере целый год», - невесело ухмыльнулась я.
Осиные страсти (Часть 12)

© Осиные страсти

   Понедельник Начинаю новую жизнь. Вчера я собрала вещи и съехала. Собиралась я долго и тщательно: заглядывала во все шкафы, просматривала все полочки, даже на антресоли залезла, хотя там уж точно не могло быть моих вещей, потому что за всё время совместного проживания мне ни разу не пришло в голову залезть туда и узнать: что же там лежит. Оказалось, кстати, что там хранятся запасы консервированного зеленого горошка, консервированной сладкой кукурузы, туалетной бумаги и салфеток. «В суровые военные времена на этом продуктово-бытовом наборе можно протянуть в каком-нибудь подземном бункере целый год», - невесело ухмыльнулась я.

Долго упаковывала свой скраб в пакеты, потому что сумку на колесиках мы так и не купили.

Я, кстати, в свое время долго и аргументировано объясняла Мише, что нам просто необходима сумка на колесиках: мы поедем в свадебное путешествие, говорила я, как цивилизованные люди, наши шмотки будут удобно упакованы в многочисленные отделения компактной сумки, которую мы будем по очереди катить за собой, и нам не придется, как неудачливым туристам, обливаясь потом, тащить на себе здоровенные баулы и чемоданы, перекидывать их с плеча на плечо и делать остановки, чтобы передохнуть.

«Купим!» - сказал он и, естественно, забыл об этом уже через минуту. Вообще, он часто обещал что-то, чтобы отделаться от моих докучливых «надо». Причем, если я выбирала тактику «ладно, куплю сама», он сердился, говорил, что я не умею экономить и живу сегодняшним днём.

Упаковав вещи, я стала методично переносить бесконечные пакеты в машину. Бабушка - божий одуванчик, соседка с третьего этажа, которая «гуляла» на лавочке во дворе, сопровождала добродушной улыбкой каждый мой выход из подъезда с пакетами в руках, и на седьмой ходке решилась заговорить:

Бабушка явно не уловила иронии в моем голосе, и неодобрительно покачала головой.

Наконец, вещи были загружены, и я в последний раз зашла в Мишину квартиру. Попрощаться.

«Ну что, подруга, отвоевала ты своего хозяина, - сказала я ей, стоя в прихожей. – Но я на тебя не в обиде: значит, не так он меня и любил. Не получилось у нас тобой подружиться, не получилось. Ты – такая, какой он хочет тебя видеть, ты нравишься ему такой: беспорядочной, захламленной, холостяцкой, неумытой, а я хотела сделать из тебя уютную норку с пуфиками, плюшевыми игрушками и весёлыми шторками. Но ему хорошо тут. А мне плохо. Так что забирай его себе, только береги его, ладно?».

Квартира ответила мне холодным молчанием, а когда я уже выходила и рылась в сумке в поисках ключей, сквозняком захлопнула за мной дверь.

Это её ответ. Что-то вроде: «Выметайся! Давно пора!». Вот и всё.

Я приехала вчера домой (к маме), перенесла все вещи в свою комнату и, не распаковывая, бросила на диван. Потом умылась, переоделась в пижаму, отключила все телефоны, и легла спать. Правильнее сказать, провалилась в забытьё. На часах было начало пятого. В смысле шестнадцать часов сколько-то там минут. Я проспала до шести утра понедельника. Встала с ватной головой, сделала себе кофе и вот - села за компьютер. На работу сегодня опоздаю.

По поводу ощущений. Пока ещё не больно. Потому что ещё не прошло тупое оцепенение. Мой мозг ещё не осознал, что случилось, и не дал сигнал сердцу болеть. Так что я наслаждаюсь счастливыми моментами «неведения». Вот так я начинаю новую жизнь.

Уже второй день я живу жизнью одинокой женщины. Ничего так, не смертельно. Только немного напрягает обилие любящих пар вокруг. Стоило мне расстаться со своим молодым человеком, как все вокруг начинают мне на зависть активно любить друг друга. На улице встречаются влюбленные парни с букетами цветов; по пути на работу, куда я поехала в метро (состояние было каким-то сонным и я побоялась садиться за руль), на каждой второй ступеньке эскалатора – целующиеся пары; на работе девчонки хвастаются подаренными им золотыми колечками или мягкими игрушками от поклонников.

Иринка, моя коллега, целый день вчера писала кому-то смс-ки, а когда я спросила, кому она строчит там свои послания, покраснела как помидор. «Понятно, влюбилась!» - поставила я ей диагноз.

Женщина, явившаяся на собеседование и претендовавшая на должность специалиста моего отдела, сначала мне понравилась своей серьезностью, деловитостью и пунктуальностью, и я уже хотела дать задание секретарше Светочке, чтобы она говорила всем соискателям, что вакансия закрыта, но вдруг у женщины запиликал мобильный, она переменилась в лице и страстно зашептала в трубку: «Да-да, малыш, я задерживаюсь… Не ревнуй… На собеседовании, а потом с подружками в кафе… Приготовь себе что-нибудь сам... Приду не поздно, так что сам понимаешь… Дождись – не пожалеешь… Целую». И она мне вдруг как-то разонравилась.

По дороге домой меня чуть не сбил какой-то невнимательный лысый мужик, который не справился с управлением автомобилем из-за того, что был в этот момент занят поцелуем с попутчицей…

Миша не звонил. Ни разу. Не знаю, что это значит. Может, тоже характер показывает. А может, не хочет больше выяснять отношения. Хорошо бы так и было. Я не знаю, что мне делать, если он позвонит. Я ничего не смогу ему объяснить, и не смогу ответить ни на один его вопрос. Я, наверное, просто не возьму трубку…

Мой мобильный предательски молчит, и я тихо и незаметно для окружающих впадаю в отчаяние. Все вокруг думают, что у меня предсвадебный стресс. Я загрузила себя работой, и стараюсь решать профессиональные проблемы, но у меня плохо получается сосредоточиться. Уже дважды я плакала, закрывшись в кабинете.

Ирочке на вопрос о красных глазах отвечала, что у меня аллергия и слезятся мои глаза именно от этого.

Вот она, «прелесть» свободы!

Собиралась сегодня заехать после работы к Еремке. Мне срочно нужна была её психологическая помощь. Мы с ней договорились в шесть вечера встретиться в кафе, но в четыре позвонила Светка, ещё одна моя подружка, и прорыдала мне в трубку:

Я отменила встречу с Еремкой, и, злясь на себя за то, что к своим двадцати пяти годкам так и не научилась отказывать людям, порулила за Светой.

По дороге я думала о том, что ещё ни разу я не поставила свои интересы выше чужих или общественных. Это хорошо или плохо? Где-то я вычитала, что в медицине даже есть такое понятие, называется «гипертрофия обратной связи» - это когда человек не умеет отказывать. Что-то вроде диагноза. Другими словами, неумение сказать «нет» - это отклонение от нормы, так не должно быть, и это надо лечить. Значит, это скорее плохо, чем хорошо?

…Светлана зябко куталась в вязаную кофту и, виновато улыбаясь, следила за тем, как я паркуюсь.

Глядя на ее улыбку я тут же растаяла, а виноватые полутона, вплетенные в умоляющий о прощении взгляд, сбили меня с уверенного настроя хорошо поругаться с подругой.

Со своим нынешним молодым человеком Валерой, крутым бизнесменом, богатым наследником, и – поговаривали – криминальным авторитетом, Светлана встречалась уже три года, два из которых они жили вместе. И весь, абсолютно весь период их отношений они нещадно ссорились, устраивали прилюдные скандалы и – Светланина любимая фишка - надрывные истерики с вздрагивающими в беззвучном плаче плечами и трясущимися от пережитого стресса руками.

Первое время я искренне пугалась за подругу, увещевала ее расстаться с Валерой, пока баланс ее нервных клеток не стал нулевым, пыталась по-мужски поговорить с Валерой, зажав его на лестничной клетке и глаза – в глаза по слогам проговаривала на низких частотах: «Она мне как сестра. Если еще раз…», рвалась в любое время дня и ночи туда, откуда, надрывно всхлипывая, звонила мне безутешная Светлана, шепча в трубку «сорванным» голосом: «Забери меня отсюда!».

Потом я поняла, что их вполне устраивает эта страстная бурлящая жизнь, и что в этих любовных играх мне отводится незавидная роль водителя, который в любой момент заберет главную героиню с места последних событий и увезет в неизвестную даль (хотя нет, даль вполне известна – это наша с мамой квартира), заставив главного героя в отчаянье ломать руки, а зрителей переживать и надеяться на лучшее.

Света слушала, опустив голову. Я видела и понимала, что мои нравоучения – это для нее необходимый ритуал, она не слышит слов, она просто ждет, когда я закончу, потому как страшно замерзла стоять тут, на продуваемом пустыре двора дома, где жил Валера, и уже не стесняясь завистливо глядела в салон моей машины, где было мягко, уютно и не было этого пронизывающего ветра.

  • Ладно, садись, - смилостивилась я, и Света, как гоночная машина по выстрелу стартового пистолета, круто взяла с места и кинулась к задней двери.

Света никогда не ездила впереди, прочитав информацию о том, что самое опасное место в машине – рядом с водителем и отказавшись от этого удовольствия, потому как планировала прожить долгую и счастливую жизнь.

  • Ну, рассказывай, - процедила я, выруливая из дворового серпантина на плохую, но широкую дорогу с двухсторонним движением. – Что опять у вас случилось?

Света согрелась, заметно повеселела, и, шелестя упаковкой печенья, заботливо припасенной мною для неё, улыбалась мне в зеркало заднего вида, светя яблочным румянцем:

  • Ничего. Просто он меня ударил.

  • ЧТО-О-О? – Я резко надавила на тормоз, включила аварийку, и обернулась к Свете. – Куда? Где? Может, в больницу надо?

  • Нет, - Света улыбнулась. – Я в порядке. Он не сильно. Вот и вот.

Она задрала рукав свитера, и я увидела два свежих синяка на руке и еще легкую царапину на виске.

  • За что?

  • Да так, просто поругались. Как всегда. Он не хотел, в принципе, меня бить, просто он меня толкнул сильно, и не рассчитал. Я и ударилась сначала об диван, а потом об угол тумбочки виском.

  • Свет, да мы можем в милицию на него заявить! Сейчас прямо поедем в ближайшее отделение, и плевать, что у него папашка – большая шишка, мы отвоюем тебя. У меня есть знакомый адвокат хороший, он нам поможет…

  • Какую милицию, Оля, спустись на землю. Он теперь замаливать свои грехи будет два месяца, а я все эти два месяца буду жить на седьмом небе. Цветы, комплименты, туфли с золотыми пряжками – всё, что захочу. А я ещё и кочевряжиться буду. Он у меня ещё эти синяки отработает.

Я была поражена.

  • Све-та, - членораздельно произнесла я. - Какие туфли с золотыми пряжками? Какие, к черту, цветы? Очнись! Твой Валера поднимает на тебя руку. А ты ему это прощаешь. Да еще и собираешься на этом сделать бизнес: ты мне – я тебе. Где твоя гордость? Где твои мозги? Где та, уверенная в себе, потрясная девчонка Светка, с которой я дружила в институте?

  • Оля, ты серьезно? – Света даже перестала жевать печенье.

  • Света, а ты серьезно?

  • Оля, сейчас время такое. Приходится выживать. Мужики, которые умеют зарабатывать хорошие деньги, всегда имеют какие-нибудь патологии. Кто сексуальные – ну там, «пописай на меня», «давай попробуем на люстре» и всё в таком роде, а кто-то вот такие. Их прессует работа, она их подавляет, и им нужно расслабиться – подавить кого-то на стороне, например, свою женщину.

  • БРЕД!!!

  • Просто у тебя никогда не было по-настоящему обеспеченного мужика.

  • У меня никогда не было мужика, который бы меня так не уважал, и был бы настолько слаб, чтобы выяснять со мной отношения с помощью кулаков.

Света изменилась в лице и, судорожно сглотнув, сухо выпалила мне в лицо:

  • Тебе, Оля, маменькиной дочке, меня не понять. Я воспитывалась в детдоме, я донашивала одежду за старшими товарищами, и не всегда могла себе позволить роскошь есть досыта. Поэтому обеспеченная жизнь – предел моих мечтаний, а Валера – мой счастливый билет. И если плата за мою сытую жизнь – два синяка в месяц, то я согласна. И дело здесь не в гордости, а в выборе. Это мой выбор, и не тебе меня судить, ясно? – Светино лицо покрылось красными пятнами, и она судорожно задергала дверь машины, пытаясь выбраться.

  • Ладно, тихо, - примирительно сказала я, испугавшись за подругу. В конце концов, это действительно не мое дело. – Куда тебя отвезти?

  • Уже никуда.

  • Перестань, куда ты пойдешь сейчас?

  • Домой, к Валере.

  • Света…

  • Оля! Знаешь, почему ты была моей единственной подругой? Потому что ты единственная никогда и ни за что меня не осуждала. Мне не нужны учителя! И советчики мне тоже не нужны. Я сама знаю, как и что мне надо. Мне нужен Валера и мне с ним хорошо! Я прощу помощи, а не совета.

  • Ладно-ладно, я поняла.

  • Я пойду домой, - она все-таки справилась с замком и вышла из машины.

Я выскочила за ней, и схватила её за руку: «Стой!». Она обернулась, шумно вздохнула и нервно передернула плечами.

Мы посмотрели друг на друга, и порывисто обнялись.

  • Прости меня, пожалуйста, - попросила я.

  • И ты меня.

  • Поехали ко мне? Я одна, мама на даче, Миша… у себя дома.

  • Нет, я пойду, я правда домой хочу. Валера волнуется.

  • Ладно. Если что – звони.

Мы чмокнулись и она побежала к своему подъезду, все так же кутаясь в несогревающую кофту. Через пару минут она скрылась за массивной дверью подъезда, надежно защищенной от непрошенных гостей домофоном. Я смотрела на её удаляющуюся фигурку и думала: «И всё-таки она сумасшедшая! И она такая не одна».

На фоне таких мужчин как Валера, мой Миша – это ангел, на которого молиться надо! На фоне таких женщин, как Света, я – зажравшаяся стерва с тупыми претензиями и нелепыми амбициями. О, Боже мой! Как сложно жить!

Позвонил Миша.

  • Привет, как дела? – Обычным тоном спросил он.

  • Здравствуй, всё хорошо. А у тебя как? – Вежливо сказала я, сердце учащенно забилось, но радости я не почувствовала.

  • Что происходит? – Игнорируя мой вопрос, спросил Миша.

  • Я ушла, - прокомментировала я. – А ты что, только сегодня заметил?

  • Нет, просто я ждал, что ты позвонишь и как-то объяснишься…

  • Что объяснять? Пустые вешалки говорят сами за себя…

  • То есть свадьба отменяется, мы расстаемся, и всё это – в полном молчании? Глухонемая любовь?

  • Миш, ты проигнорировал мое состояние. Я семафорила тебе, что мне плохо, а ты – проигнорировал и никак не помог мне с этим справиться. И я ушла. Мне было плохо – вот и всё объяснение.

  • А теперь тебе хорошо?

  • Хорошо мне будет потом, а пока мне никак, – честно ответила я.

  • Что мне сказать родителям?

  • Правду.

  • Какую правду? Олечка пересмотрела сериалов и решила, что существует идеальный мужчина? Причем «идеальный» в её понятии - который будет смотреть ей в рот, выполнять её желания, и отвлекаться от этого занятия только чтобы сбегать купить ей очередной свитерок и бабочек на шторки?

  • Ты зря это говоришь, не по-мужски как-то звучит…

  • Я сам решу, что и когда мне говорить. Я спрашиваю: какую версию нашего расставания мне озвучить моей маме? Её удар хватит, ты же знаешь, как она ждала эту свадьбу.

  • Хорошо, с мамой твоей я поговорю сама.

  • Ладно, как хочешь. Умолять тебя вернуться я буду. Слишком часто я под тебя прогибался. Я тоже устал, но ты этого наверняка не заметила. Чужие стрессы ты замечать не приучена. «Мне плохо, помоги мне», - постоянно слышу я от тебя, а как мне тебе помочь, если я живу в царстве твоих грез и несуществующих проблем? Ты истеришь по каждому поводу, плачешь, рыдаешь, бесишься, сама не знаешь, чего хочешь, а от меня требуешь поддержки. Ты удивишься, но моему терпению тоже пришел конец. Так что я поддерживаю твое решение уйти. Что ты молчишь?

  • Слушаю тебя.

  • Надо же! А раньше ты мне никогда высказаться не давала – сразу перебивала, начинала истерически доказывать что-то и бить себя в грудь.

  • Всё?

  • Что, не нравится слушать правду про себя?

  • Не нравится, - зло подтвердила я. – Это всё?

  • Всё! – выплюнул он в трубку.

  • Ну тогда будем считать, что мы объяснились, - сказала я и отключила телефон.

У меня заболела сердце. Первый раз в жизни. Я испугалась, и первой мыслью было – позвонить Мише и сказать: видишь, у меня из-за тебя болит сердце. Но вторая, более здравая мысль, вернула меня на землю: это не из-за него, я сама виновата. Всё, что происходит с нами – происходит из-за нас самих. Мы – кузнецы своего счастья и своей жизни. И я не стала никому звонить.

Боль отпустила минут через двадцать, но на весь день осталось ощущение, что я не могу вздохнуть полной грудью. «Надо будет сделать кардиограмму, - подумала я. – Пусть пропишут что-нибудь, а то прихватит опять, а я даже не знаю, что в таких случаях надо пить. Может, нитроглицерин какой-нибудь, или валидол…».

Хотя… вряд ли валидол помогает при разбитом сердце.

Апатия. Депрессия. Много плачу. В основном беззвучно. Много ем. В основном булки и шоколадки. Ненавижу себя. За то, что много плачу, ем и скучаю по Мише.

Целый день в моей комнате работал телевизор. Я его, типа, смотрела. Не запомнила ни одной передачи, ни одного лица, ни одного сюжета. Пыталась отвлечься чтением книги. Не запомнила ни одного героя. В общем, я страдаю.

Скорей бы понедельник…

Я признала в тебе короля,
Я звала тебя «Ваше Высочество».
Как мала была наша земля,
Чтоб вместить твоё имя и отчество!

За тобой – по углям босиком,
За тебя я стерплю эту боль.
Этот путь мне до боли знаком,
Ты, наверно, хороший король…

Ты позволь мне остаться в тени,
Незаметным служителем свиты.
Только помни, что все твои дни
Из бессонных ночей моих свиты.

Ты напрасно меня не заметил,
Не любил, не сберег, не искал.
Я ушла от тебя на рассвете,
Королева кривых зеркал…

ОСА

Продолжение следует.