День защиты детей от других детей

Перед таким ребенком взрослые чувствуют себя абсолютно беспомощными, ибо ничего — совсем ничего! — не могут предпринять. Уголовная ответственность наступает с 14 лет — так что, если в подготовительной группе сада «особый» ребенок пырнет вашего ножницами, ему ничего не будет. Среднее образование у нас обязательное и всеобщее — получается, если агрессивного подростка и поставят на учет в Отделе по делам несовершеннолетних (то, что в нашем детстве называлось детской комнатой милиции), то он все равно не перестанет ходить в школу. А медицинское обследование — дело добровольное. Мама буйного мальчика не хочет показать его ни неврологу, ни психиатру? Она в своем праве, а вы терпите… Обычно что-то в этом роде рассказывают педагоги и администрация дошкольных и школьных образовательных учреждений.

Наш редактор Юлия Верклова умудрилась побывать по обе стороны баррикад — и может поделиться опытом.

Кому на пользу ювенальная юстиция

Моего Илюху воспитатели в детском саду любили: он рано начал говорить, в яслях выступал переводчиком между воспитателями и остальными, не столь активно болтающими, детьми. Через год в группу подбросили мальчика (назовем его, например, Сеня), в лексиконе которого было всего два слова: «ма» и «эта» — Илюха умудрялся понимать и переводить и его тоже, поэтому они сначала подружились. Поскольку к трем годам более или менее внятная речь сформировалась уже почти у всех детей, а Илюха поболтать любил, то с немым Сеней ему стало скучно.

Сеня расстроился, но не мог выразить свою грусть словами, поэтому начал Илюху бить. Я, конечно, стала жаловаться воспитателям, а те объяснили, что Сене уже давно дефектолог и логопед дали направление в коррекционный сад, но его мама считает, что ребенок должен общаться с обычными детьми, тогда у него все будет хорошо — так она понимала суть «инклюзивного образования», только входящего в те времена в моду.

Тогда я велела Илюхе держаться от Сени подальше и попыталась поговорить с мамой мальчика — о том, что к школе надо наверстать, в обычном саду нет специалистов, а в специальном саду дети с похожими проблемами, и бла-бла-бла… Мама ответила, что Сеня нормальный ребенок, просто с особыми потребностями — и надо обеспечить ему особое отношение.

Поскольку трех-четырехлетние одногруппники плохо понимали, что значит «особое отношение», а Сеня всех непонятливых бил ногами или пластмассовым ведерком, довольно скоро вокруг мальчика образовался вакуум: с ним никто не хотел дружить, от него убегали (поскольку давать сдачу драчуну с «особыми потребностями» было запрещено), дети были постоянно на взводе, родители ходили жаловаться к заведующей, но та лишь разводила руками: «А что мы можем сделать? По закону все дети имеют право на образование, в том числе и дошкольное. А медицинское обследование и лечение — дело добровольное». Родители кивали, верили и смирялись. И этот кошмар тянулся почти два года.

А потом Сеня зафигачил Илюхе ведерком прямо в глаз. И тут — на фоне стресса — все разрозненные обрывочные знания из разных законов и рекомендаций сложились у меня в единую систему. Собрав в кучу воспитательницу, заведующую и Сенину маму, я произнесла примерно следующую речь: «Вы (педагогам) должны обеспечить безопасность всех детей во время образовательного процесса. Вы с этим не справляетесь, так? Так. Значит, я пишу заявление в Департамент. А вам (Сениной маме) два года назад даны были рекомендации по лечению ребенка — так? Так! Через год в школу, а он у вас до сих пор не разговаривает, потому что вы рекомендациями пренебрегли. То есть пренебрегли родительскими обязанностями и не обеспечили ребенку должного ухода. Почему педагоги до сих пор не обратились в органы опеки и не поставили вопрос о лишении родительских прав?»

Честное слово, я была готова тут же сесть и сочинить все необходимые заявления — и в Департамент образования, и в органы опеки. И все родители с восторгом их бы подписали… Но этого не потребовалось. Просто осознав, что такая вероятность существует, Сенины родители и педагоги быстро организовали перевод ребенка в специализированный сад.

Это как раз тот редкий случай, когда сразу много родителей одновременно ничего не имели против ювенальной юстиции.

Кто боится психиатров

Главное, не обольщайтесь. Не то чтобы никто никому ничего не должен… Но все рассчитывают, что окружающие не в курсе их должностных обязанностей — и потому не могут потребовать исполнения. Примерно в такую ситуацию мы с Илюхой попали, когда он поступил в первый класс хорошей языковой гимназии. 1 сентября пошел в школу, а ровно через неделю мой муж, его отец, попал в реанимацию — и ребенок оказался практически без присмотра. Во всяком случае, делать с ним творческие задания и презентации я была не в состоянии, о чем и поспешила сообщить учительнице (чтобы она пока не очень сильно требовала).

Но учительница нам попалась с особыми потребностями: она стала Илюху на каждом «творческом» уроке стыдить и гнобить, а в ответ вместо ожидаемого чувства вины получила агрессию. Тогда она стала мне звонить и жаловаться, а я попросила встречи со школьным психологом. Потом уже каждую неделю я — как положено, через классного руководителя — выпрашивала встречи с психологом, учительница мне отвечала, что психолог занят, встреча переносится, а тем временем рвала тетрадки, ставила «двойки» (если кто не в курсе, в первых классах оценочная система запрещена) и призывала класс объявить бойкот «этому хулигану». И так полгода.

Естественно, Илюха озверел совершенно, он дрался в школе, хамил учителям и отказался делать уроки. Я потащила его по неврологам, потом по психиатрам и дефектологам — получила заключение, что ребенок абсолютно нормальный, но находится в состоянии конфликта и нуждается в помощи психолога… Тем временем родительский комитет начал писать мне открытые письма (с рассылкой всему классу) о том, что я дурная мать, а ребенок у меня запущенный и невоспитанный, они требовали моего личного присутствия на уроке «для обуздания» и сетовали на всеобщность среднего образования. А потом меня вызвали к директору, который грозно возмущался, что меня — та-да-да-дамммм! — «с сентября вызывает к себе школьный психолог», а я злостно игнорирую. Когда я, наконец, смогла вставить свою реплику, то сообщила, что это вообще-то я прошусь к школьному психологу с сентября, а меня не принимают. По счастью, на руках у меня уже было врачебное заключение, в котором, кстати, значилось, что ребенок в поддержке психолога нуждается. И я готова была, если надо, идти с ним на ПМПК…

Внимание, паникующие родители! Учителя этого ПМПК боятся больше вашего. Потому что, скорее всего, ваш агрессивный ребенок (как и мой) вовсе не умственно отсталый и не шизофреник, а просто сильно затравленный. И ему не предпишут перевод в специализированное учебное заведение, но могут порекомендовать, например, сопровождение на уроках (тьютора), или логопеда для исправления дисграфии, или психологическую поддержку — и тьютора, логопеда и психолога должна будет обеспечить школа. Обязана по Закону об образовании (ст. 279). А администрация не хочет перераспределять свой бюджет «в соответствии с потребностями и особенностями обучающихся», поэтому ей проще затравить неудобного ребенка окончательно и выдавить его из школы. К делу подключается родительская общественность, чтобы травить уже не только ребенка, но и его маму-папу. И всем внедряется в сознание, что «никто никому ничего не должен, а просто образование у нас всеобщее».

Чем закончилась наша история? Учительнице было пять минут неловко за то, что она ввела администрацию в заблуждение. Всю последнюю четверть ребенок ходил на занятия к психологу, а потом я перевела его в другую школу, ибо не готова была посвятить ближайшие 10 лет правозащитной деятельности. Сейчас у меня самый обычный «нормальный» ребенок, разве что чуть менее общительный, чем был в детском саду.

Но знаете что, родители нормальных детей? Когда вы в следующий раз соберетесь «искать управу», вы сначала поищите компромисс. Потому что если Илюха уйдет, а учительница с «особыми потребностями» останется — она же может найти себе новую жертву.

Как действовать родителям

Елизавета Меланченко, детский невролог Невромед-Клиники, прописала алгоритм действий в случае конфликта — как для родителей «трудного» ребенка, так и для родителей «нормальных» детей.

Если у вас в классе агрессор

Если классный руководитель и школьная (садовская) администрация говорят, что «ничего нельзя сделать», не принимайте это на веру. Школа действительно не может своей волей исключить или перевести «особого» ребенка, но она обязана обеспечить безопасность остальных детей. И вообще, общайтесь с администрацией письменно.

• Организуйте родительское собрание — можно и внеочередное (для этого напишите заявление на имя директора школы), на собрание отдельно и специально пригласите родителей «проблемного» ребенка.
• Озвучьте им проблему. Изложите требования. Спросите, как и в какие сроки они намерены ее решить. Все это зафиксируйте в протоколе собрания.
• Если в оговоренные сроки проблема не решена, пишете заявление завучу, директору, социальному педагогу, психологу школы. Каждому приложите копию решения родительского собрания. Каждому обозначьте сроки решения проблемы. Заявления отдаете под подпись, копии оставляете у себя. На этом этапе школа оказывается вынужденной что-то предпринимать.

Изучите устав вашей школы на ее сайте. Там должен быть Управляющий совет, а при нем можно создавать комиссии по урегулированию споров. В данном случае в конфликте участвуют три стороны: родительская общественность, «проблемный» ребенок и администрация.

Вот эта комиссия уже может вынести обязательное для исполнения решение о направлении ребенка на Психолого-медико-педагогическую комиссию. Родители «агрессора» могут не согласиться. Но комиссия тогда может обратиться в органы опеки и/или добиться медицинского освидетельствования по решению суда.

Еще до создания комиссии при Управляющем совете в опеку или в Комиссию по делам несовершеннолетних может обратиться от себя и администрация школы, и родительский комитет.

Если агрессор - это ваш ребенок

• Если у вас в семье проблемы, из-за которых поведение ребенка нарушилось, то озвучьте их другим родителям. Спасать и жалеть наш народ любит еще больше, чем травить.
• При первых проявлениях конфликта в школе просите помощи школьного психолога. Лучше письменно и через администрацию.
• Обратитесь за помощью к психологу и неврологу вне школы. Направят к психиатру (а в семь лет всех направляют) — соглашайтесь. Во-первых, есть вероятность, что проблему действительно следует решать в плоскости медицины. А во-вторых, чем больше медицинских документов будет у вас на руках, тем меньше претензий сможет предъявить вам опека (если уж до нее дойдет).
• Если врачебная комиссия рекомендует ребенку сопровождение — это достаточное основание, чтобы вас или нанятого вами тьютора пускали на уроки вместе с ребенком. Но лучше — на основании врачебного заключения — просить у школы направление на ПМПК: если необходимость тьютора будет указана в заключении этой комиссии, то его обязана обеспечить школа.

Читайте также:

Что делать, если ребенок врет
Проблемы современных детей